– Тебе везет. А мне нет. Мое время ушло и взамен я никого не оставлю. Сегодня погибли моя жена и двое сыновей. Убей меня.
Она сгорбилась, обхватив себя руками.
– Кто я такая, чтобы судить? Пусть они с вами разбираются, – кивнула на спутников. – Вы на их командира руку подняли.
Файд сказал негромко, остальным двоим:
– Выведите его на палубу и расстреляйте.
Его подняли, поставили на ноги. Похоже, ждали ее слова, но она отмалчивалась. Подтолкнули к выходу. А он хотел знать кое-что еще. Глупо.
– Твое имя…
Заметно удивилась:
– Вы, правда, любопытный. Наоми Вартан.
– Наоми Вартан. Выслушай, прежде чем уйду. Ты ошибаешься или лукавишь, отказываясь судить. Ведь ты же приговорила Тир. И я ошибся, сказав, что не имею последователя. Моя миссия закончена. Я – только предтеча и теперь ты уничтожаешь меня. Потому что Великий чистильщик мира – это ты. Прощай.
Отвернулся гордо, успев заметить, как потрясли ее его слова.
За кормой маячил похожий на белое облачко у горизонта конус Тирхольма.
– Денис гарантирует, что мы дойдем до Ганы. Понимаете, после спуска на воду корабль не прошел в должном объеме ходовые испытания…
– Не понимаю, Файд! Никогда больше не терзайте меня техническими подробностями. Мы идем в Гану, затем в Норденк. Это возможно? Да или нет? Говорить правду мне – безопасно. Я еще никого за это не убила.
– Экономичным ходом – да. До Ганы.
– Опять? Как сказать по-человечески?
– На треть меньше максимального. Отсюда поправьте все сроки.
Мрачно отметила, что Файд абсолютно прав. Настроение было отвратительное. Утром, одеваясь, глянула на себя в зеркало: краше в гроб кладут.
– Согласна, Файд. И измените распорядок боевых дежурств, чтобы дать больше отдыха экипажу. В ближайшие двое суток угроз нам не видно.
– Да. Разрозненные остатки флота чистильщиков без Тойво Тона – ничто. Им уже не подняться… Скажите, Наоми…
– Я слушаю.
– Мне показалось: вы готовы были его пощадить? Извините, пожалуйста, но все же вы – женщина… Он произвел на вас впечатление?
– Он… Файд, я не до конца в себе разобралась. Смотрю на него, как на человека, почти гениального. Даже без «почти». Для него оказалось лучше умереть. С таким талантом невозможно жить – настолько он велик и зловреден. Но, рада, что не я решила его судьбу. Малодушна, да?
Вздохнула, вбирая в себя утреннюю чистоту и свежесть. Очиститься, освободиться от кошмара последних суток. Подняла голову, и лицо ее исказилось.
– Мы забыли… Да уберите же, наконец, эту гадость!
Хвост из тринадцати черных лент – вымпел чистильщиков полоскался на утреннем ветру.
Четыре шага от двери, поворот, четыре шага… Стены каюты смыкаются вокруг, душат. Издали победа над Тиром выглядела красочным фейерверком на черном бархате неба. И больше ничего. Спокойно спи, призраки не придут в твой сон.
Спокойно? Жуткие язвы ожогов на спине Тойво, его сузившиеся до размеров булавочной головки черные точки зрачков. «Жена и двое сыновей». Были дети Тойво Тона взрослыми? Скорее нет. Что-то дрогнуло в нем, когда о них говорил. Израненный, обессиленный, потерявший все, стал человеком-торпедой. Последний удар его воли и мужества не достиг цели и Тойво со спокойным достоинством принял смерть.
Сможет ли она держаться так же, когда придет ее час? И так же оправдаться перед собой, как удалось ему? Потянулась к переговорнику, позвала:
– Файд!
Когда он пришел, отвела взгляд.
– Можете не пить со мной, вам не ко времени. Просто пригубите. И посидите рядом.
Она говорила что-то еще, изливая свои ужас и боль, пока алкоголь не взял верх. Слабое утешение. Ни одна проблема наутро не исчезнет, все останется в том же виде и придется решать заново. Файд осторожно уложил ее на постель, снял с ног сапожки, она еще уловила это, погружаясь в туман опьянения. Уже не видела, не сознавала в забытьи, что он все еще рядом, тихо гладит ее пушистые темные волосы. Когда она задышала ровно, он встал и ушел.
И была ночь, и было утро. И ясное небо дня с белыми островами облаков. Недалеко, невидимый за горизонтом, лежал берег с его селами и деревнями. Все чаще встречались в море лодки, и рыбаки провожали испуганными взглядами низкий грозный силуэт неторопливо идущего корабля.
И сменялись дни красочными декорациями закатов вокруг «Громовержца» и весть бежала впереди него.