— Никак нет! Знахарка сказала, сапог ногу спас.
— Понятно. — Сказал рыцарь больше для себя, чем для солдата. Йенс предупредил его, что Тиз повредил ногу и спит, опоенный знахаркой. Но Арне не подумал даже, что простые солдаты могут приплести сюда Гримельд. Впрочем, Йенс, наверное, не очень верил в эту сказку, потому что ни о какой ссоре между женой и братом он Арне не говорил.
По-хорошему, солдата надо было бы отправить заниматься своими делами и запретить сплетничать о господах. Была Гримельд замешана в это дело или нет, разбирательство грозило ей только в случае, если Тиз подаст жалобу в Храм. А чтобы он этого не сделал, Арне собирался серьезно побеседовать с братом, когда тот очнется. Но это все — по-хорошему, а Арне очень не нравилось настроение солдат. Поэтому он, подойдя к телеге, демонстративно осмотрел ось, пнул несколько раз носком сапога по борту, которым телега лежала на земле и сказал скептически.
— Кто грузил эту телегу, знаешь?
— Руди и еще кто-то из ребят, господин. — Ответил ему собеседник.
— Отлично! Найдешь десятника и передашь, что бы назначил Руди и остальным по два караула вне очереди.
— За что, господин? — Ахнул солдат. Но тут же опомнился под строгим взглядом. — Яволь!
— Скажешь, — рыцарь сделал вид, что не заметил оплошности подчиненного, — что если не проверить оси перед погрузкой, а потом перегрузить худую телегу, то никакой ведьмы не надо, беда себя ждать не заставит. Повезло еще паршивцам, что все легко отделались. Все понятно?
— Яволь! — Вытянулся во фрунт солдат и, уже более понятливо, спросил. — Разрешите так и передать?
— Именно так и передай. — Согласился Арне и пошел обратно в дом. Надо было поговорить с женой.
Гримница, к его удивлению, отнеслась ко всему случившемуся намного серьезнее, чем он сам. Запинаясь и нервно комкая пальцами фартук, она рассказывала ему про взаимные обиды, что оказывается, давно копились у них с Тизом. Потом так же виновато, рассказала о сегодняшней ссоре и о том, как ругала ее Ванда за несдержанный язык.
— Я правда не думала, что все так сбудется. — Закончила она свой рассказ и виновато посмотрела на мужа. — Я думала… Ванда сказала, рыцарь Йенс поверил, что это случайность.
— А это и есть — случайность. — Арне особо выделил голосом последнее слово. — Именно так я солдатам и объяснил. Но ты, все равно, по лесу пока постарайся сама не ходить, пока не забудется.
Я же предупреждал, что магии наши люди боятся больше, чем вражеских стрел. Не хочу, чтобы кто-то причинил тебе зло, искренне веря, что оказывает мне услугу.
Не хочу тебя терять. — Не выдержал он, обнимая жену и почти силой отрывая ее пальцы от фартука, чтобы поцеловать их каждый по-отдельности.
— А ты? Ты веришь, что это случайность? — Спросила Гримница, тревожно вглядываясь в лицо Арне, боясь увидеть там страх или, того хуже, отвращение.
— А мне — все равно. — Огорошил ее ответом муж. — Меня недавно один человек тоже обвинял в колдовстве, мол, я ему магией ноги подбил и мордой в стену впечатал. Даже храмовника призвал. И знаешь, что в конце концов оказалось?
— Что?
— Что пить меньше надо. И по-пьянке по подвалам не лазить. Вот тебе, Гримельд, и вся магия.
— А телега? — Голос Гримницы зазвенел надеждой. Конечно, она не верила, что Ванда разволновалась зря, и очень хорошо усвоила урок. Но не чувствовать на себе вины за чужое увечье — намного приятнее.
— Гри-имельд! — Арне рассмеялся и щелкнул ее по носу, словно маленькую. Наверное, это из-за ее роста, но время от времени Арне не мог удержаться и не поддразнить жену. Особенно тяжело было удержаться сейчас, когда возвращение домой заставляло кровь буквально бурлить от восторга. — Мы на этой телеге свои пожитки от самой Эсте сюда везли, и уже тогда она была не новой. И по дороге еще пару раз ее на торжища за припасом посылали. А уж как она тут потрудилась, я отлично помню. И хватит об этом.
Пойдем, нас там Йенс, наверное, уже с обедом ждет. Или с ужином. — Поправился рыцарь, глянув в окно, за которым сумерки успели превратиться уже в самую настоящую ночь.
Замок, взбудораженный возвращением хозяина, не спал. Караульные с удвоенным пылом вышагивали по стенам, не завидуя Руди и компании, ухитрившимся попасть под раздачу в первый же день.
— Я уже сколько раз говорил, — пожал плечами один из солдат постарше, когда об этом зашел разговор в караулке, — не лезть в господские дела.
— Так они и не лезли, они телегу грузили.
— Умгу, ту, что сломалась. Только в караул они пошли не за телегу, а за длинные языки, если ты меня спрашиваешь.