АНДРЕЙ ИГНАТЬЕВИЧ АЛДАН-СЕМЕНОВ
ГРОЗА НАД РОССИЕЙ. Повесть о Михаиле Фрунзе
Второе издание
МОСКВА
ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1984
А. Алдан-Семенов — автор широко известных как у нас в стране, так и за рубежом революционно-исторических романов «Красные и белые» и «На краю океана». Повесть «Гроза над Россией» посвящена жизни и деятельности Михаила Васильевича Фрунзе. Революционер-большевик, государственный деятель, непобедимый полководец, сердечный человек — таким предстает Фрунзе в этой повести. Книга, получившая широкий отклик читателей и прессы, выходит вторым изданием.
Алдан-Семенов А. И. Гроза над Россией: повесть о Михаиле Фрунзе. — 2-е изд. — М.: Политиздат, 1984. — 414 с.: ил. — (Пламенные революционеры).
КНИГА ПЕРВАЯ
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.
Солнце медным диском висело в дымной мгле, давно и безнадежно горела тайга. Запахи гари подавляли аромат поспевшей брусники. Заросли шиповника, усеянные продолговатыми, как пули, ягодами, грустили над речными потоками.
Михаил Фрунзе смотрел, как пунцовые безобидные пульки падали в воду и уносились вместе с листвой. Печально было от тяжелых осенних красок, но к печали примешивалась и радость свободы.
Подумать только: быть дважды приговоренным к смерти, семь лет переносить мерзопакости каторжных острогов и оказаться в верхнеленской тайге на положении поселенца... Такой доли хватило бы на целый век любому человеку, а ему только тридцатый год. У него еще все впереди, и устрашающие слова «вечная ссылка» вызывают ироническую усмешку.
В камере смертников, в тюремных казематах он предавался воспоминаниям, теперь мечтает о будущем. Его будущее так же безгранично, как и тайга с ее падями, сопками, реками, лукавым зверем, доверчивой птицей.
Он вечный поселенец, но глубоко ощущает счастье даже такой относительной свободы. Кто не сидел в тюрьме, не поймет этого хотя и неполноценного счастья, не посмотрит с наслаждением на солнце в дымном небе, на движущиеся пласты листопада в реке.
Далеко от верхнеленской тайги второй год бушует мировая война, фронтовые новости приходят в поселок Манзурка с большими опозданиями, цензура вымарывает из газет все, что касается военных неудач. Друзья пишут, что угар шовинизма захлестнул русскую буржуазию, гром военных оркестров заглушает плач матерей и жен и что многие социалисты оправдывают эту войну.
В Манзурке жила горсточка политических ссыльных: большевики, эсеры, меньшевики, анархисты. Между ними постоянно вспыхивали споры о войне, о путях и целях будущей революции.
Знание военной истории, к которой он пристрастился еще в гимназии, давало ему преимущество в этих спорах. С помощью оперативных сводок и карт, опубликованных в газетах, Михаил предсказывал неожиданные повороты в военных действиях, делал довольно точные прогнозы, удивляя ссыльных обстоятельным знанием предмета.
— Откуда у тебя такая осведомленность? — недоумевал и его друг, ссыльный большевик Иосиф Гамбург.
— Мой отец был полковым фельдшером. Я военный от рождения, это моя вторая натура, — отвечал он смеясь. — Правда, так говорил Наполеон, а я просто прочитал уйму книг по истории войн. К сожалению, историки больше описывают баталии, поля, усеянные трупами, да полководцев на триумфальных парадах. Множество исторических анекдотов рассказали они, но так никто и не выяснил классовой подоплеки ни одной из войн. Иные книги о войнах ставят важнейшие вопросы, но разрешать их придется нам самим...
В манзурских спорах редко рождалась истина: слишком разными были политические убеждения большевиков, меньшевиков и эсеров и обычно противники договаривались до резкостей. От иронических мнений, надутых афоризмов, политических анекдотов некуда было деться, особенно когда говорили все сразу, не признавая за собеседниками права на собственное мнение. Особенно нападали на Фрунзе и Гамбурга левый эсер Павел Кулаков и анархист Несо Казанашвили.
— В дыму этой войны мне видится революция, — сказал Фрунзе, откладывая газету с последней сводкой о военных действиях на Западном фронте.
— С усталым народом ее не сотворишь, — возразил Кулаков, нервный, злой, признававший только категоричный тон. — Но если царя как следует поприжать, Россия получит демократические свободы.