Рабочие предместья, солдатские казармы всколыхнулись, взволновались, все пришло в движение. Большевистские агитаторы выступали в полках столичного гарнизона, на балтийских кораблях, на фабриках и заводах. Всюду создавались отряды Красной гвардии. Рабочие требовали оружия, и Керенскому пришлось уступить: военные склады раскрылись.
А в Минске на третий день мятежа большевики создали Временный военно-революционный комитет, и возглавил его Михаил Фрунзе.
— Изолировать Ставку верховного командования, не пропустить корниловские войска на Петроград — вот наша цель, — заявил на первом же заседании Фрунзе. — Возьмем под свой контроль железнодорожные станции, не допустим корниловцев в столицу...
По приказу Минского ревкома рабочие дружины и милицейские отряды заняли железнодорожные узлы Минск, Гомель, Витебск, Оршу. Рабочие отцепляли паровозы от эшелонов, разбирали рельсы, рвали телеграфную связь. Среди солдат работали большевики агитаторы, их слова действовали на душу, как грозовой ливень на иссохшую землю.
— Большевики за мир, генералы за войну, а вы за что?..
— Царя свергли, а диктатора захотели? Эх вы, рабы, рабы...
— Корнилов несет свободу жить голыми на голой земле.
Агитаторы будоражили корниловских солдат, идея классовой солидарности приобретала такую же весомость, как слово о мире и хлебе.
Для первого удара по Петрограду Корнилов избрал кавказскую «дикую дивизию». Ее эшелоны двигались через Оршу, офицеры зорко оберегали горцев от агитаторов.
Фрунзе узнал о продвижении «дикой дивизии», когда ее передовые части прибыли в Оршу.
— Задержать, распропагандировать, а если надобно — разоружить, — предложил он солдатскому комитету Западного фронта. — Кто может исполнить приказ?
— Разоружение горцев может вызвать кровопролитие. Народ они горячий, оружие для них что для попа икона, — возразил Южаков.
— Направить бы к горцам умного агитатора, да чтобы ихний джигит был и словом владел, как кинжалом, — сказал Фрунзе.
— Знаю такого джигита. На трех языках говорит, как пишет. Командир эскадрона Хаджи-Мурат, а фамилия такая — язык сломаешь. Дза-ра-хо-хов, — по складам произнес Южаков.
— Где же он? Позовите его.
— Он как раз в Орше.
— Тогда отправляйтесь в Оршу. И действуйте, действуйте, время не ждет! Когда разоружите горцев, сообщите мне, — приказал Фрунзе.
Поезд, в котором ехал капитан Андерс, часто останавливался на полустанках, пропуская эшелоны с воинскими частями. Части эти растянулись на многие версты и больше стояли, чем продвигались к столице, и Андерс был невольным свидетелем солдатских митингов.
Горцы сбивались в толпы, и сразу же начинался разноязычный говор. Бородатые, искаженные страстями лица, глаза в темном огне, пальцы, хватающиеся за рукоятки кинжалов, — от этого зрелища мурашки пробегали по телу капитана.
Ночью капитан приехал в Оршу, но не нашел эскадронов горцев. На вокзале была только казачья сотня. На глаза ему попался горбоносый лохматый кавказец с погонами вахмистра.
— Где тут горцы? — спросил Лидере.
Вахмистр, сверкнув выпуклыми маслеными глазами, прищурился па капитана.
— А что такое? — в свою очередь спросил он, похлестывая нагайкой по голенищу.
— Спрашиваю — так отвечай.
— Ты мне не тыкай, я тебе не кунак.
Андерс опешил от такого нахальства, но, смиряя злость, сказал миролюбиво:
— Я из штаба дивизии. Тут должны быть два эскадрона...
— Не видать тебе этих эскадронов! — дерзко захохотал вахмистр. — Мы их тут разоружили и отправили в Быхов...
— Что ты врешь! Как смеешь так разговаривать с капитаном! Фамилия?
— Ца-ца-ца... Фамилие мое — по-жа-луста: Дзарахохов, Хаджи-Мурат, будем знакомы. А ты корниловец, да? — Вахмистр выдернул из кобуры револьвер. — А ну иди в вокзал и не рыпайся!
Андерсу пришлось подчиниться.
В станционном буфете за столиком что-то писал рыжеволосый мужчина, — лицо его показалось знакомым Андерсу.
— Корниловца заарканил, товарищ Южаков. Такой джигит — голыми руками взял, — доложил Хаджи-Мурат.
Рыжеволосый поднял на вошедших глаза.
— Неожиданная встреча, не правда ли? Если не ошибаюсь, капитан Андерс?
— Все стало неожиданным в наше проклятое время, — пробормотал озадаченный Андерс.
— Удивлен вашей неосторожностью, капитан. Вы же образованный человек. Как вы могли вступить в заговор обреченных?
— Почему же обреченных?
— Ваш заговор в самом начале погиб. Руководители мятежа сдались, не совершив ничего интересного для истории.