Когда Совету стала угрожать полиция, Фрунзе организовал для его защиты боевую дружину. Даже форму для дружинников — рубахи с широкими поясами — придумал он.
Через несколько дней снова всколыхнулась жизнь Иваново-Вознесенска. Когда рабочая манифестация направилась на реку Талку, перепуганные богачи поспешно покинули город.
Рабочие шли во всю ширину городских улиц, вооруженные только песней. Но какая это была песня! Под знаменами, пламенеющими на майском ветру, над холодной синей водой Талки призывно звучали слова «Марсельезы». Фрунзе шагал в первой шеренге и пел вместе со всеми: «К оружию, граждане!»
Он любил «Марсельезу», ставшую боевой песней и русских революционеров, но сожалел, что у граждан нет оружия и самыми пламенными словами не отобьешь конную атаку казачьих сотен. Казаки ожидали в зарослях ивняка и напали, как всегда, неожиданно. Жандармы еще раз одержали бесславную победу, в упор расстреливая рабочих. Манифестанты были разогнаны, многих посадили под замок. Его же, организатора стачки, которого все знали под именем ткача Трифоныча, укрыли товарищи.
Расправа с манифестантами породила новую бурю классового гнева. В городе запылали текстильные фабрики, особняки богачей, магазины, повреждалась телеграфная связь с Москвой и Владимиром. Рабочие снова сошлись на Талке. На одном из митингов Фрунзе зачитал протест рабочих, адресованный губернатору:
— «Вы расстреляли рабочих на реке Талке, залили ее берега кровью. Но знайте, кровь рабочих, слезы женщин и детей перенесутся на улицы города и там все будет поставлено на карту борьбы. Мы заявляем, что от своих требований не отступим».
Осенью девятьсот пятого года забастовочное движение захлестнуло всю Россию. Бастовали Москва, Петербург, Прибалтика, Украина, Сибирь. Правительство двинуло против народа полицию и войска. Самодержавие не жалело ни пуль, ни виселиц, пытаясь устрашить великий народ.
Фрунзе обратился с прокламацией к иванововознесенцам:
— «Пусть теперь каждый из вас скажет, положа руку на сердце: не правы ли были мы, социал-демократы, когда говорили вам, что царь — это первый грабитель, что он прикрывает своим именем всякое насилие?»
Прокламации воодушевляли рабочих и приводили в ярость жандармов. Трифоныча искали на окраинах Иваново-Вознесенска, он же скрывался у рабочих Шуи. Однажды, когда возвращался с подпольного собрания, его все-таки схватили...
С пронзительной ясностью, словно это было вчера, Фрунзе увидел себя с веревкой на шее, привязанным к казачьему седлу. Он бежал тогда за лошадью, сунув руки под петлю, чтобы не задохнуться. Бежал из последних сил, а казаки избивали его нагайками. Он упал и потерял сознание. Очнулся в тюремной камере.
Через две недели его выпустили: не было серьезных улик. Не успел он взяться за работу — в Москве началось вооруженное восстание. Рабочие из Иваново-Вознесенска, Шуи поспешили на помощь восставшим; вместе со своими друзьями-дружинниками на баррикадах Пресни дрался и он.
После разгрома Декабрьского восстания он вернулся в Иваново-Вознесенск. Опять началась черновая работа, но тут произошло событие, сыгравшее в его жизни исключительную роль. Губернская организация РСДРП направила его делегатом на IV Объединительный съезд РСДРП в Стокгольме.
С трепетом поднимался он по ступеням Народного дома, где открылся съезд русских социал-демократов. В клубных комнатах — большевики и меньшевики, причем меньшевиков значительно больше. С каждым годом политические разногласия между ними становятся все непримиримее. Обе фракции формально еще состоят в одной партии, но их пути неудержимо расходятся.
В кулуарах клуба он впервые увидел многих русских революционеров, познакомился с ними. На шведской земле сошлись разные русские и нерусские люди, но из всех делегатов один особенно интересовал Фрунзе, с ним хотелось поговорить, посоветоваться о революционной работе.
Он посмотрел в окно на площадь, заштрихованную сеткой дождя.
Шведы бегут по своим делам, черные зонтики над головами колышутся, словно мелкая морская рябь, мокро лоснятся островерхие крыши, чужой, незнакомый город живет за окнами.
— Где этот товарищ из текстильного края? Я хочу с ним познакомиться. Так это вы — Арсений! Здравствуйте, товарищ Арсений! — Ленин пожимал ему руку и добродушно смеялся, и он сразу почувствовал себя легко и раскованно в присутствии этого невысокого, коренастого человека.