Монархисты искали поддержки в дипломатических кругах и быстро установили связь с Мирбахом. Агентом их стал капитан Андерс. После Гатчины и бегства Керенского он пробрался в Москву и вновь, полный энергии, включился в борьбу с Советской властью. Сначала с группой бывших офицеров орудовал под видом анархиста, затем связался с монархистами.
История, как и природа, иногда любит усложнять явления самые простые. Усложняет она большое и малое, и если в дождевой капле отражается весь солнечный мир, то в каком-нибудь капитане Андерсе — противоречия целой эпохи.
В раскрытое окно тек ночной, настоянный на запахе цветущих лип воздух, о чем-то добром и грустном шептались листья, круглая тень абажура закрывала глаза Вильгельма Мирбаха.
— Как вы представляете себе восстание против
большевиков? — спросил он, глядя в красивое, породистое лицо Андерса.
— Надежда на переворот возросла, граф. Между большевиками и левыми эсерами идет борьба за власть; на Вятке, на Каме — крестьянские бунты. В Екатеринбурге и Перми собираются лучшие силы империи; освобождение царской семьи — вопрос времени. Все это благоприятствует нашим планам.
— Вы ничего не сказали про сибирское правительство, называемое Директорией; военный министр ее — видный монархист, вице-адмирал Колчак.
— Колчак пока только военный министр, а глава Директории Вологодский — личность несимпатичная для вас.
— Вы собираетесь свергнуть Ленина?
— Безусловно, ваше превосходительство.
— Допустим, Ленин свергнут, что же предложите вы России?
— Заключим мир со всеми державами и восстановим монархию. Это — главное. Это — самое главное на сегодня, — подчеркнул Андерс. — Попытаемся удержать генерала Деникина от перехода на сторону англичан или французов и с вашего согласия смягчить жесткие условия Брестского мирного договора. России необходимо восстановить жизненные силы, чтобы стать достойным партнером и союзником Германии...
— Вы немец, капитан?
— Мои предки переселились из Вестфалии в Россию при Екатерине Великой.
— Не скрою от вас, имперское правительство чрезвычайно обеспокоено судьбой многострадального русского царя. Он же родственник моего императора. В Екатеринбурге, по моим сведениям, назревают трагические события, и тут может быть только три решения... — Мирбах распечатал коробку сигар. — Прошу вас...
Андерс ножичком отрезал кончик сигары, закурил, с наслаждением вдыхая позабытый аромат дорогого табака.
— Три решения... — повторил печальным тоном Мирбах. — Первое: большевики могут казнить царя и в этом невозможно помешать им. Второе: чехословацкие легионеры и генерал князь Голицын наступают на Екатеринбург, они могут освободить царя и передать англичанам. Ведь английский король — двоюродный брат Николая. Германии такая акция неинтересна. Есть третье решение — похитить царя. Думаю, у моего императора найдется в Германии безопасное местечко для бывшего императора русского.
— Освобождение его императорского величества — одна из главнейших целей наших. «Центр» посылает меня в Вятку, Пермь и Екатеринбург для установления связей не только с ним, но и со всеми членами царской фамилии.
— Что есть Вятка?
— Губернский городок, традиционное место ссылки революционеров...
— Кто сослан туда большевиками?
— Князья императорской фамилии Игорь и Иван Константиновичи.
— Сыновья царского дяди Константина?..
— Так точно.
— Он, кажется, поэт?
— Да, автор известной песни «Умер бедняга в больнице военной»...
— Я нехорошо знаю русский язык, чтобы оценить красоты его поэзии. Кто еще с ними там?
— Епископ Исидор — непримиримый противник большевиков.
— Когда отправляетесь в путь?
— Завтра, если не отменят поезд. Сейчас можно верить всему, кроме железнодорожного расписания, — усмехнулся Андерс.
— Вам нужны деньги?
— Меня ими снабдили друзья, господин посол.
— В дороге деньги не лишний груз. — Мирбах открыл ящик письменного стола, набитый иностранной валютой. — Теперь на Урале в почете фунт стерлингов, доллар да франк. — Он выложил на стол несколько пачек. — Берите, капитан, для общей святой цели, и пусть будет вам пух и перо по дороге...
— Ни пуха ни пера — так говорят русские, когда человек отправляется в опасный путь, — поправил Андерс, укладывая пачки в свой саквояж.
— Я же сказал, что нехорошо знаю русский язык, — повторил Мирбах.
Ему оставалось четырнадцать часов жизни.
Наступило шестое июля.
На Лубянке из ворот страхового общества «Россия», где теперь помещалась ВЧК, выполз легковой автомобиль и, оставляя за собой сизый шлейф чада, покатил вниз по Театральному проезду. За рулем сидел фотограф ВЧК, рядом с ним начальник секретного отдела Яков Блюмкин.