Наутро печенежский отряд на подаренных князем конях в сопровождении трех дружинников покинул киевские пределы. Вернувшиеся через четыре дня гриди рассказали, что на границе печенеги враз соскочили с лошадей, поцеловали землю и поклялись никогда не воевать ее...
А в тот вечер гулял люд киевский, пил меды хмельные из великокняжеских погребов и славил великую мудрость князя Святослава Игоревича. Дружинники звенели кубками: похвалялись вой русские подвигами на поле недавней брани, поминали павших и гремели «славу» своему удачливому в битвах военачальнику.
Счастливая Малуша сидела слева от князя-витязя в гриднице за братчинным столом. Хмельной Святослав обнимал ее, целовал в уста и хмелел от этого еще больше...
Весть о поступке свирепого «урусского кагана» молнией облетела Дикое поле. Тысячи всадников приезжали издалека, только чтобы посмотреть на отпущенных. Как и говорили недавние пленники, песни звучали у кочевых костров о благородстве северного правителя и мудрой женщины с золотым сердцем.
Но два печенежских бек-хана, властители округов, обитавших по правому берегу Днепра — Куря с Илдеем, — скрежетали зубами от ярости, точили сабли на русскую голову. Однако род Радмана был одним из самых могущественных в числе восьми родов, кочевавших в Причерноморских степях. Сторонников у Радмана было много, поэтому Куря и Илдей побаивались, как бы не получить в случае размолвки удара в спину и не потерять богатые пастбища.
Так благодаря Малуше Русь приобрела сторонников в стане врагов, а киевские пределы на целых четыре года были избавлены от опустошительных набегов...
Тем временем из Царьграда приходили недобрые вести. Наступил август месяц, а император Константин все еще не принял северную царицу. Узнав об этом, Святослав взъярился и, если бы не Асмуд, немедленно повел бы свои железные дружины в пределы ромейские. Доглядчики проведали об этом и не замедлили донести императору. Константин понял, что испытывать дальше терпение грозного соседа небезопасно, и пятого сентября 958 года принял Ольгу в Большом дворце...
Святослав редко бывал в Киеве. С охранной дружиной объезжал он приграничные города, проверяя боевую готовность застав и полков. По осени, после уборки урожая, князь с воеводами проводил сборы ополчения, обучая смердов строю и науке ратной. В горнице Малуши Святослав появлялся нежданно негаданно, веселый и порывистый.
Но счастье влюбленных продолжалось недолго. По зиме санным обозом возвратилась на Русь из далекого Царьграда великая княгиня земли Киевской и всея Руси Ольга, принявшая на чужбине иную веру и непривычное для русского уха имя — Мария.
Святослава в это время в Киеве не было — с переяславской дружиной он бросился в угон за хазарской ордой, которая пожгла сторожевые городки на юго-восточной границе Руси и увела в полон много народу.
Когда кумушки донесли Ольге о любви ее сына к ключнице, она, и без того раздраженная неласковым приемом в Царьграде, решила выставить «негодницу» на мороз, а то и предать казни в назидание другим, однако остереглась сыновьего гнева, хотя была уверена, что против воли родительницы Святослав, воспитанный в языческом духе почитания, никогда не пойдет. И все же, кто знает, как поступит ее стремительный и непреклонный отпрыск. К тому же жалостливая нянька Ненила несколько притушила гнев великой княгини, сообщив, что преступница носит под сердцем плод княжеской любви. Малушу заперли было в чулан на хлеб и воду, приставив к дверям стражу, но потом Ольга приказала перевести пленницу в теплую подклеть. Велела кормить и поить сытно, но свободы не давать — княгиня-мать решила дождаться Святослава.
Предслава, супруга князя, от унижения хотела заколоть себя и разлучницу. Она понимала, что Святослав, который и ранее был холоден к ней, теперь охладеет совсем. Поженили их, когда Святославу было всего пятнадцать лет, а Предслава, княжна угорская, была и того моложе. Князь никогда и ничем не попрекал супругу свою, бранным словом не обижал, но и внимания почти не уделял. Иногда присылал из походов дары богатые, но, возвращаясь в терем, зачастую и не заходил к ней.
Когда молодой князь вернулся, мать-княгиня учинила ему суровый допрос. Святослав, несмотря на почитание родительницы, наотрез отказался сослать Малушу в дальний погост под Любечем, отобрав при рождении дитя. По обоюдному согласию решили: Малушу удалить из дворца в пожалованную ей навечно деревню Будятино, что в тридцати верстах от Киева. Воеводе Вуефасту было наказано снабжать «болярыню» Малушу съестным припасом, обеспечить охраной — что тот и сделал.
Святослав неподалеку построил охотничий стан, и не было месяца, чтобы он не навестил ладу свою. Прилетел как на крыльях, когда узнал о рождении сына.
— Родная моя! — говорил он, стоя на коленях около Малушиной кровати. — Одарила меня счастием! Нарекаю сыну сему миром володеть. Имя ему будет Володимир!
Мучимая ревностью Предслава однажды подослала к сопернице лихого человека. Во время прогулки он пытался пырнуть ножом княжича, но Малуша успела перехватить преступную сталь, и разбойник со сломанной рукой пал под ноги разъяренной матери. А тут и охрана подоспела...
Святослав узнал, кто нацелил убийцу на его младшего сына. В гневе он едва не зарубил Предславу.
Помешали княгиня Ольга и дети. Но князь не забыл вероломства супруги и через четыре года, уже будучи великим князем, сослал ее в пожалованное под Киевом селище, которое люди стали называть Предславиным.
5. Единство рождает силу
Глава первая
Стан сторонников русских
У городища Змеева расположились боевым станом более двух тысяч сторонников — свободные смерды, закупы, обельные холопы, бежавшие от своих хозяев, и даже тати лесные.
Атаман разбойников, медведеподобный мужик, до глаз заросший черной густой бородой, низко поклонился Добрыне и сказал глухим утробным голосом:
— Примай в дружину свою, воевода! Не час свару разводить. Обещаем послушание тебе и неистовость к ворогу.
Добрыня нахмурился было, но, подумав, махнул рукой:
— Становитесь под стяг будятинского десятского Луки Чарика. За огурство[85] — головы с плеч!
Разбойники загудели, соглашаясь, и нестройной толпой подались к будятинским мужикам.
Лука выслушал атамана, приказал построиться, осмотрел оружие. Все тати лесные были вооружены длинными засапожными ножами, дубинками и короткими копьями. У кого-то был лук с колчаном, полным стрел, а у вожака на левом бедре болтался узкий хазарский меч.
— С сего дня буду обучать вас ратному строю, обороне и нападению. Кто строптивиться будет, тому батогами по спине!
— Ла-адно... — проворчали тати.
Вскоре в сотню Луки прислал Добрыня еще десятка два мужиков с вилами, косами, цепами и рогатинами. Отряд будятинцев расположился кругом возле своего артельного котла. Расторопная рябая баба, здоровенная и горластая, споро раздавала плошки с овсяной кашей. Атаман попробовал было пошутковать с дебелой поварихой, но получил такой отпор, что вмиг оказался на земле, только сапоги сверкнули.
— Погладь его ишшо, милушка! — хохотали мужики. — Авось от ласки такой он враз добрее станет...
А народ русский, поднятый степной грозой, все прибывал. Поскрипывали тяжело груженные волокуши с припасом, продавливая в рыхлой земле глубокие борозды.
Оружейники везли копья, кожаные и железные брони, щиты, кольчуги, мечи; смерды — жито и квас; охотники — копченые окорока, битую птицу, лосиные и оленьи кожи; рыбаки — дары озер и рек.
Из киевских гридей Добрыня назначал сотских, и тс сразу пр« ступали к формированию отрядов из прибывающих сторонников Сотский Мина был назначен податным воеводой[86] с приказом обучать смердов и холопов ратному делу и его помощники учили мужиков ходить строем, быстро смыкаться в плотные шеренги, в непробиваемую русскую «стену», делать рывки вперед, не нарушая целоcтности этой «стены». Добрыня ежедневно устраивал потешные бои, гоняя сторонников до седьмого пота. Те молча и безропотно бегали, кололи копьями, отбивались щитами, орудовали секирами и мечами. Вытирая пот с лица, ратники улыбались друг другу — понимали, что здесь, вдали от поля брани, многотрудием своим они уже сейчас отводили острие вражеского меча от своей груди.