Так за не веселыми думами и проходила дорога. А чему собственно веселиться, когда война на носу. Почему-то подумалось, что хорошо бы, если бы имперцы нагрянули именно этой весной. Он и сам не мог себе этого объяснить, но вот, что-то свербело у него в душе. Он столько уже наворотил, что узнай обо всем Святая Инквизиция и пиши пропало, как пить дать крестовый поход объявят. А ему это надо? Нет ему этого не надо. Он конечно, не сомневался, что ему удастся отбить и первую волну наступления и вторую, но потом один черт задавят, если еще и его люди сами не взбунтуются, они и без того ходят с широко раскрытыми глазами, ошарашенные от того, что здесь происходит. А тут вдруг подступит святое воинство, освященное матерью Святой Церковью, у набожных крестьян точно крышу сорвет. Вообще остается только удивляться как аббату Адаму, еще удается удерживать железный занавес, давно уже должен был найтись какой ни будь беглец, который бы уведомил Святую Церковь о творящемся здесь. Но пока как-то обходилось.
Нет, если имперцы не нагрянут и этой весной, то точно будет все очень плохо. А вот если придут, тогда и люди поспокойней станут, ну не поспокойней, но уж всерьез задумаются о правоте того, что им вещают священники на проповедях. Да и мысли будут заняты уже не тем, что многое в баронстве идет в разрез с учением Церкви. Будучи изолированными от остального мира, многие просто не понимают, что то, что им вещают на проповедях священники идет, так сказать, в разрез с генеральной линией, проводимой Папой и верховным Синодом.
А люди были уже на краю. В Пограничном, после того, как умер местный житель, едва удалось отбить лекарку. Господи, да она-то причем. Да банальный порез повлек воспаление, так мало того, что пришел уже с нагноением, так еще и отмахнулся от ее мазей и компрессов, мол она людей с того света выдергивает, а тут порез простой, а она его разом вылечить не может. А процесс заражения пошел, ее уже к больному на дом вызвали, а она злыдня, говорит руку по локоть отнять надо, а как же он работать будет, обозвала ее жена мужичка ведьмой и прогнала из дома. Доказать свою правоту бабка Ария не сумела, так что к утру мужик впал в беспамятство, а к обеду и вовсе скончался.
Даже вмешательство священника не помогло, удалось сбить накал не на долго, только и хватило времени, что спешно эвакуировать старуху с внучкой в монастырь. Хорошо, хоть бабка оказалась кремень, все поняла да и осталась при монастыре. Он конечно провел судилище, и падре Патрик присутствовал, все рассудили. Крестьяне стали виниться, уговаривать чтобы старуха вернулась, да только Андрей решил не рисковать и оставить старуху у монахов, туда же спровадил и двух других лекарей, от греха подальше.
Теперь при монастыре была организована лечебница, где они и пользовали больных, да еще и обучали лекарскому делу, азам разумеется, учеников семинарии, в особенности приютских сирот. Были у них теперь и десяток учениц которых они обучали серьезно, сами их выбрали из числа сирот и детей кабальных, по одному только им ведомому критерию, только вот почему-то они все были девочками, может потому что сами лекари, были не лекарями, а лекарками, одни бабы в общем. Утверждают, что только женщинам подвластно стать настоящими целителями. Только в этом вопросе они и единодушны, а дальше… Были у Андрея сомнения насчет правильности этого решения. Они ведь соперницами оказались теми еще, банальную простуду и ту разными методами лечат, да еще и спорят и грызутся почем зря, каждая свой подход считает единственно верным. Правда тут настоятель монастыря какой ни какой, но порядок навел, сейчас через три месяца совместного труда они вроде подуспокоились, и вместо ярых баталий вроде наладилось перемирие. Как ни как, а судьбы у всех были не безоблачными и никто из них сюда по доброй воле не попал. Так что спокойная жизнь стоила того, чтобы свою неприязнь к товаркам по цеху отодвинуть в сторонку, но только в сторонку, никто ничего забывать не собирался и признавать свою неправоту не торопился.