Иван бежал во всю прыть, намеренно игнорируя крики Владимира, призывавшие его к здравому смыслу. Мальчик ни разу не обернулся, взгляд его серых, как хрусталь, глаз был устремлен вперед, на опушку. Эта местность была ему незнакома, более того, даже в городских парках он жался к матери и старался не отходить далеко от дорожек. Впрочем, это его не смутило. Стремление мальчика было сильнее всех страхов. Еловые ветви хлестали его по плечам и оголённой шее, крючковатые кусты царапали ладони и ступни ног. Иван так торопился, что совсем забыл обуться. Лес показался ему бесконечной чередой острых выступов, обломанных сучьев и непонятно откуда выраставших из земли камней, которые он просто не успевал рассмотреть. В лесу стоял резкий запах хвои и цветов, отдаленно напоминавший аромат в цветочной лавке. Здесь все ощущалось в десятки раз сильнее то ли из-за особенностей воздуха, то ли от того, что сознание Ивана было как никогда возбуждено. Он будто бы все утро простоял под холодным душем, а затем прыгнул в горячую ванну.
Расстояние, разделявшее ничего не подозревавшую Риту с сыном, можно было преодолеть в считаные минуты, если не сворачивать с узенькой лесной тропинки, вытоптанной местными грибниками. Женщина все время придерживалась ее, неспешно забираясь все глубже в лес, под покровительство елей-гигантов, чьи отяжеленные временем ветхие, но все же лазурно-зеленые ветви опускались до самой земли и будто бы заметали следы, которые оставляли на грубой почве ее тяжелые черные ботинки. Рита часто закрывала свои большие усталые глаза и передвигалась на ощупь, позволяя себе вспомнить знакомые кочки и рытвины, ставшие еще выраженнее. Когда она натыкалась на сваленный ветром ствол, то с ловкостью дикой кошки осторожно его огибала, а иногда даже перелезала, не зацепив ни веточки. Свое присутствие она обозначала лишь редкими хлопками и коротким звонким кличем, во многом подражавшим голосам птиц. Рита была научена напоминать о себе в лесу, ведь испуганный ее внезапным появлением зверь наверняка не примет ее за мирного гостя. Она чутко следила за всем, что происходит вокруг, старалась различить птиц по их трелям, всматривалась в чащу, что стояла впереди. Этот лес, точно озеро, начинался на мелководье из жиденьких молодых берез и елочек, но затем стремительно переваливался вглубь, где луч света боролся с вечнозелеными великанами.
Тьма манила Риту. В гробовой тишине хвойника она находила истинное умиротворение. Женщина ощутила, как невидимая тяжесть спадает с ее хрупких плеч и ее сгорбленная, ломаная спина наконец приобретает правильную форму. Рита хотела раствориться в молчании, резко окутавшем ее, ей нравилось ничего не слышать и ни о чем не думать. Ее сердце стало глухо по отношению к великому страданию. Она ускорила шаг, стала быстро, отрывисто дышать и суетиться. По ее телу пробежал холодок. Ей непременно захотелось пропасть. Эта навязчивая идея буквально забила все ее мысли, овладела сознанием, погасив любые попытки вернуться к здравому рассудку. Рите понравилось это ощущение, правда, она не до конца понимала, что теряет всяческий контроль над ситуацией. В ее ранее туманных и тяжелых глазах затанцевали странные искорки. Как игривые чертята, они дразнили сознание женщины, показывая ему длинные остренькие хвосты с метелками на концах. Дорожка сужалась, и на мгновение Рите показалось, что земля резко ушла из-под ее тяжелых сапог. Ее охватила внезапная радость. На ее лице сияла улыбка, казалось, растянувшаяся от одного уха до другого. Необыкновенная легкость наполнила ее легкие, и будто бы тысяча бабочек, копошившихся под кожей, разлетелась по всему телу. Мгновение. Один-единственный раз ей показалось, что она все-таки сможет освободиться и убежать, исчезнуть, раствориться. Рита с тупой надеждой продолжала убегать от собственной тени, повсеместно преследовавшей ее. Действительность отталкивала женщину, положение угнетало, а призраки прошлого не давали спать по ночам. Она просыпалась и засыпала с единственной мыслью — уйти и не вернуться.