Внезапно позади раздался пронзительный вопль. Это был детский крик о помощи. Рита узнала в нем Ивана. Его тихий голос, обычно схожий с шелестом листвы и едва ли способный на более высокие частоты, гулким эхом пронесся по лесу. Этот звук моментально вывел ее из внутреннего равновесия и пошатнул ее решимость. В голову закрались сомнения и начали царапать черепную коробку, точно злобные кошки. У Риты загудело в ушах. Она завертелась на месте, озираясь по сторонам, ища источник звука. Лес предательски стих.
Иван лежал на земле, согнувшись вдвое. Он больше не чувствовал ног, тело цепенело, только какое-то странное давящее ощущение исходило от правой голени. Мальчику показалось, что он расшиб себе голову, когда упал на бегу и теперь там зияет огромная дыра. Иван, ожидая нащупать новое отверстие в черепе, потянулся руками к волосам. Тут-то он ясно почувствовал, что его проблема не шишка на затылке, а капкан, захлопнувшийся на его голени и каким-то чудом не сломавший кость. Тяжеленное чугунное орудие пыток повисло на куске плоти, впившись в ногу до самого мяса. Болевой шок начал проходить, и тогда Иван ощутил адскую нарастающую боль. Мальчик завыл, точно дикий зверь, и схватился за ногу, стало еще хуже, тогда он начал жалобно стонать и разрыдался. Пока он истошно кричал, боль в ноге немного утихала. Долго звать на помощь он не мог, начинал пропадать голос. Иван попытался освободиться, но как только он начинал разгибать намертво впивавшиеся в него дуги, все его тело содрогалось от режущего исступляющего онемения. Мальчик лежал на земле, тихо поскуливая. Он думал, что принял свою судьбу и сдался, но все же, превозмогая страдания, снова и снова начинал разжимать капкан. Желание жить толкало его на эти жалкие попытки, хоть Иван и не мог осознать этого тогда. Недалеко прозвучал шелест травы и мха. Кто-то шел по лесу, хрустя ветками под ногами. Мальчик чувствовал в этом звуке человеческий шаг. Иван не мог знать, что это Рита нашла его и теперь спешила на помощь, — откуда? Вся его жизнь в тот момент сосредоточилась на чугунном монстре, разрывавшем его мышцы и связки. На уровне инстинктов к нему пришло осознание, что нужно кричать, звать на помощь, и он закричал.
— Помогите мне! Кто-нибудь, мне больно! — этот жалобный вопль был наполнен необычайной силой, несвойственной тихому, мягкому голосу мальчика. Сейчас Иван больше походил на зверя, чем на человеческого ребенка.
Рита не в первый раз вызволяла несчастных из капкана, правда, обычно это были лесные жители — звери, попадавшие в ловушки бесчестных людей. Только вот теперь в ловушке оказался Иван, чья нога выглядела страшно. По его голени стекала темная кровь, напоминавшая густое вишневое варенье. Мальчик вызывал у Риты чувство жалости, но как только она удостоверилась, что он капкан поддается, страх за его жизнь сменился равнодушием. Она принялась выполнять знакомые действия почти машинально, почти не заглядывая в большие испуганные глаза сына. Он же не спускал взгляда с ее сосредоточенного мрачного лица. «Ангел, не иначе» — думал мальчик. Иван видел в матери не женщину, стоявшую в шаге от полного безумия, а божество, снизошедшее до помощи такому жалкому существу, каким он себя ощущал. Мальчик возносил Риту выше самого Бога, в существование которого он не совсем верил, когда она изредка обращала на него внимание. Теперь он даже был рад, что попал в капкан и чуть не потерял ногу, что из нее течет ручей крови. Всё ради любви его прекрасной и великодушной матери. Иван с нескрываемой радостью повис на ее руках, как половая тряпка, и прижался к ее груди. Рита переносила его через коряги на своих крепких, жилистых руках, а когда уставала — тащила за ворот рубахи, подпирая слабую спину сына боком.
В деревне мальчику быстро помогли. Владимир позвал на помощь единственную медсестру, которая жила в самом центре поселения. Это была старая тучная женщина, лицом походившая на бульдога. У нее были вздернутый, вечно подтекающий нос и маленькие узкие глазки, приводившие детей в ужас. Медсестра квохтала над Иваном, не переставая плеваться ругательствами в сторону Риты, решившей не присутствовать при мучительном спасении ноги ее сына. Тучная медсестра большими потными руками наложила швы на голень мальчика, предварительно искупав его ногу в зеленке. Мальчик думал, что не переживет этой процедуры. Когда она наносила адскую жижу по краям его открытой рваной раны, Иван едва не терял сознание от боли. У него закатывались глаза и дрожало все тело, он ослабевал и растекался по кушетке, а затем снова бился, будто ошпаренный кипятком. Все это время Владимир сидел на краю больничной койки и тяжело вздыхал. Он искренне боялся, что внук потеряет ногу и, как и он сам, не сможет с былой прытью исследовать мир. Старик смотрел на Ивана с жалостью, а когда их взгляды пересекались, то Владимир неловко улыбался в ответ на мольбу о пощаде в глазах мальчика. Больше он ничем не мог его подбодрить, хотя с радостью бы принял всю его боль на себя.