Или:
- Ой, Валюша, беда! Ванька-то мой опять запил! Не почитаешь, а? Авось, завяжет?..
Или:
- Ой-ой, хворь на корову напала!
С какими только проблемами не приходили к бабе Вале эти суеверные тетки! И всегда после «сеанса изгнания напасти житейской» у нас на столе появлялись свежие яйца, молоко, творог, зимние заготовки.
Впрочем, приезжали к бабушке и городские клиенты. Причем, не только из Курска, но и из Курчатова, Фатежа, Обаяни. Эти дамы никогда без предупреждения не являлись и расплачивались за магические услуги исключительно деньгами. А так как баба Валя давно обзавелась мобильным телефоном и весьма активно им пользовалась, круг ее клиентов постоянно ширился. Заветный номерок «сильной ведьмы» передавался из рук в руки.
Я лет с десяти не верила ни в колдовство, ни в ведьм, ни в прочие сказки, и меня несказанно удивляло доверчивость этих суеверных баб. Ну с чего они так свято верят, что непонятные пассы руками и неразборчивое бормотание «заговора» решит все их проблемы, а стопка разрисованных кусочков картона предскажет повороты судьбы? Глупо!
А вот папу это хобби его матери забавляло.
- Средневековье какое-то! – фыркал он с презрением убежденного прагматика и атеиста, и со смехом спрашивал: - Ты, мать, двор подмести решила или тебя после полуночи с шабаша ждать?
Баба Валя никогда не отвечала ему на колкие шуточки, а лишь улыбалась и качала головой. В итоге папа решил, что ей просто скучно и она развлекается этими сеансами, а потому и не протестовал, если к нам в дверь начинала ломиться очередная страждущая с напастью. Лишь один раз на моей памяти он хмуро заметил, что бабушка уже давно могла бы переехать к нам в город и спокойной жить, ни в чем себе не отказывая на старости лет. А вместо этого она уперлась в своем желании оставаться в богом забытой деревне, и он вынужден раз в неделю мотаться туда-сюда, привозя ей лекарства, продукты и всякие бытовые мелочи.
Его слова были чистой правдой. После развала Советского Союза отец, будучи врачом от бога, ухитрился открыть свою маленькую кардиохирургическую клинику, но добрый боженька в порыве неслыханной щедрости отсыпал ему не только профессионального таланта, но и чисто бизнесменской деловой практичности и смекалки. К тому же, после смерти моей мамы папа с головой погрузился в работу. Таким образом он отгораживался от боли и ранящих воспоминаний о слишком рано ушедшей из жизни любимой женщине.
В итоге его самоотдача делу принесла результаты – клиника процветала, открывались новые, уже многопрофильные медицинские центры даже в других городах, а отец их хирурга превратился в бизнесмена. К операционному столу он вставал теперь крайне редко. Естественно, жили мы безбедно, можно сказать, шикарно. Но баба Валя, несмотря на все удобства, что сулил ей отец, категорически отказывалась переезжать к нам. Устав от бесполезных уговоров, папа только сделал ремонт в бабушкином доме и завез в него новую мебель. От большего баба Валя отказалась.
- Хоть одна польза от этого есть! – воскликнул папа после этого. – Ты, по крайней мере, с удовольствием проводишь тут лето!
Я посмотрела на его покрасневшее от злости лицо, встрепанные волосы, и промолчала. Бабушка имеет право жить там, где ей удобней. И вообще, насильно в рай не тянут. Больше к этому разговору отец не возвращался – очевидно, пришел в тому же выводу, что и я.
И вот я сижу на диване, держу в руках книгу, которой без оценки специалиста можно дать века три-четыре в возрасте, а содержание точно относится к черной магии. Об этом без слов говорят и пентаграмма на обложке, и странные рисунки на пожелтевших, крошащихся от старости страницах. Купить этот раритет баба Валя не могла, а значит, либо ей его подарили, либо, что вероятней всего, оставили по наследству. Что же получается, в нашей семье и прошлом были ведьмы? Хотя, почему бы и нет? Где-то я слышала, что подобные вещи передаются из поколение в поколение.
Еще раз проведя рукой по старой коже переплета, я встала с дивана и убрала книгу на место. Нужно будет расспросить об этом бабушку, вдруг узнаю что-то интересное о своих предках. Да и само содержание вызвало у меня любопытство. И, вновь взявшись за натирку мебели, я твердо решила поискать с интернете переводчик со старославянского.
IV.Спиритический сеанс
Летние дни текли своим чередом. Изредка к нам приезжал папа и тогда мы выбирались на велопрогулку или устраивали купание в маленьком пруду, расположенном в километре от дома. В остальное время я в одиночестве бродила по окрестностям, убиралась в комнатах или читала. Через неделю ко мне в гости должны были приехать несколько одноклассников. А пока общение с ними сводилось к телефонным звонкам и переписке в социальных сетях, и я откровенно заскучала. Заняться мне было нечем. Совсем. Местные подростки знали меня плохо и почти всегда сторонились. При случайных встречах мы бросали друг другу стандартное «привет, как дела?» и расходились в разные стороны.
В конечном итоге от безделья я прополола все грядки с клубникой, потом взялась за цветочные клумбы. Наведя идеальный порядок среди растений, я стала порываться перекрасить бабушкин забор, но папа забыл о моей просьбе купить краску, так что о молярстве пришлось забыть.
Баба Валя ежедневно принимала своих суеверных клиенток, которых в летнее время почему-то становилось больше, и от зеленой тоски я стала интересоваться их «сеансами». Действительно, что мешает мне посмотреть, чем они там занимаются? Но бабушка, услыхав мою просьбу, категорично велела даже не приближаться к «парадной зале», если кто-то приедет погадать. Уяснив ответ, я закусила губу. В моем характере всегда присутствовала черта, вынуждающая идти наперекор сказанному, и отказ только подхлестнул разгоревшееся от скуки любопытство. Ну, бабушка, погоди!
В один из первых дней июля, как раз накануне приезда одноклассников, я ползала среди низких кустов клубники. Последнюю прополку я проводила всего неделю назад, но сейчас безжалостно выдирала с корнями новые, совсем еще хилые побеги сорняков. Солнце багровым шаром уже грузно нависло над горизонтом и вот-вот должно было закатиться. Жара спадала, и через полчаса грядки можно было еще и полить.
По уши вымазанная жирным черноземом, я на четвереньках ползала меж грядок, стараясь изничтожить тянущееся резинкой время. Мои длинные светлые волосы распустились, спутались и, вывалявшись в пыли, стали из золотистых тускло-серыми. Когда же кончится этот чертов день?! И тут с улицы до моего слуха донесся шорох автомобильных шин и тихое урчание мотора. Машина затормозила у наших ворот. Клиентка! – догадалась я и кинулась к бочкам с водой умыться и ополоснуть руки. Через тридцать секунд я поняла, что не ошиблась. По дворовой дорожке, шлепая слишком большими калошами, просеменила баба Валя и широко распахнула калитку. В открывшийся проем впорхнула высокая брюнетка, наряженная в белый брючный костюм. А я мельком приметила лаково сверкающий в лучах заходящего солнца бок черной иномарки, припаркованной на улице. Отлично! Посетительница их города! По моим наблюдениям, местные тетки ни о чем интересном не просили, но сегодня мне, возможно, повезет.
Я торопливо плескала воду себе в лицо, стараясь рассмотреть в колеблющемся отражении, всю ли грязь смыла. Потом поочередно сунула в бочку ноги, оттерла кожу и снова залезла в старые стоптанные шлепанцы. Бабушка уже успела увести приехавшую женщину в дом, и я, боясь, что они начнут гадать без меня, не стала уделять рукам особого внимания.
Взлетев на крыльцо, я мигом разулась и тише мыши пробралась в прихожую. Двойные двери «парадной залы» были закрыты. Ай да бабушка! Ни за что не станет тратить время на церемонные раскланивания и гостеприимное чаепитие – сразу к делу!
Несколько секунд я простояла на месте, привыкая к полумраку в доме и вслушиваясь в тишину. Кажется, никто меня не заметил. На цыпочках я пересекла прихожую и осторожно, одним пальцем, приоткрыла правую створку двери.
Комната была погружена в темноту, окна плотно зашторены. Лишь три толстые низкие свечи, стоящие на круглом столе посреди зала, разгоняли мрак. В их неверном пляшущем свете я разглядела лица двух женщин, склонивших друг к другу головы. Бабушка Валя опиралась локтями на край стола. Ее пальцы сжимали длинную серебряную нитку, на конце которой болтался кусочек стекла, напоминающий подвеску от хрустальной люстры. Покачиваясь, он сверкал гранями в неярком свете свечей, и притягивал мой взгляд.