***
В депутатском зале, обильно улыбаясь, его встретил Шушарев. Он убирал с плеч глубоко загрустившего Грозы невидимые пылинки, без умолку нашептывал на ухо анекдоты, кружился вокруг, как февральский кобель, и только что не обнюхивал инспектора.
Теплая искорка благодарности кольнула заледеневшее сердце Грозы. С одобрением посмотрев на громадное пузо Шушарева, он подумал о том, что со временем из этого непутевого, но простого парня может вырасти перспективный кадр.
Пригласили на посадку, и Шушарев, усадив покинутого всеми инспектора в микроавтобус, доброжелательной тенью влез следом.
У трапа он полуобнял жирной лапой Грозу и страстно зашептал:
- Не обижайте, товарищ Гроза, от всей души, товарищ Гроза, дары природы, товарищ Гроза.
И вдруг, истекая непереносимым счастьем, троекратно облобызал инспектора. Пистолетный звук поцелуев произвел легкую панику среди пассажиров.
Оглушенный троекратным прощальным салютом, Гроза вдруг ощутил тяжесть в свободной руке. Взглянув вниз, он обнаружил эмалированное ведро. Крышка была плотно привязана сыромятным ремешком.
Любвеобильный Шушарев сердечно махал рукой из салона отъезжающего микроавтобуса.
Отчаянный крик перекрыл шум авиационных турбин.
- Товарищ Гроза! Товарищ Гроза!
По взлетной полосе, преследуемый двумя милиционерами, бежал помятый и небритый человек с подозрительным предметом в руках.
Просверлившись сквозь толпу пассажиров, он протянул Грозе сверток.
- Вы просили, товарищ Гроза, - сдерживая счастливые слезы, прохрипел этот странный человек.
- Я просил?
- Кирпич, товарищ Гроза.
- Кирпич?
- Алмаз из глины, товарищ Гроза.
Инспектор покрылся холодным потом.
- Уберите свой алмаз, гражданин, - сухо сказал он и отвернулся от беспардонного взяткодателя.
- Кувалда не страшна, броня из глины, вечный кирпич из Захмелевки, хоть сейчас в космос, материал будущего, - бормотал товарищ Браев в то время, как два дюжих стража порядка оттаскивали его от трапа.
- Дожили. Психи с алмазами по аэродромам бегают, - пробурчал пожилой пассажир, отпихивая инспектора острым локтем.
***
Рейс задерживался.
Пассажиры шуршали газетами. Пассажирки красили губы. Пронзительно визжали младенцы.
Рассеянно взглянув в иллюминатор, Гроза окаменел. По мере развивающихся внизу событий с ним происходила болезненная метаморфоза. В холодных глазах небожителя появилась старушечья тоска, жестяные губы трансформировались в куриную гузку. Еж, лишенный колючек, выглядел бы менее жалко. Никогда не запотевающий хрусталь импортных очков покрылся туманом. Гроза снял очки туман не проходил.
То, что происходило у трапа, было поистине ужасно.
Гроза увидел, как Сам открывает дверцу персональной машины и с почтительностью официанта помогает выйти из нее товарищу Шпилько.
Гроза не узнал товарища Шпилько. В ней появилось нечто, что трудно описать словами и можно только почувствовать - равнодушное достоинство мраморной Венеры, которая не замечает всеобщего обожания и взволнованности простых смертных.
Бережно поддерживаемое за локоть Самим, во всей умопомрачительной, лишенной пола и возраста, официальной красе ответственное божество ступило на трап.
***
Усаживаясь рядом, товарищ Шпилько покровительственно улыбнулась инспектору.
Гроза ответил жалкой гримасой, означающей глубокую почтительность.
- На утверждение? - пролепетал он заплетающимся языком.
- Утвердили, - спокойно ответила она, вытаскивая из дамской сумочки газету. - Будем работать вместе, товарищ Гроза.
Инспектор сосредоточился и произвел в уме сложнейшее действие кадровых перемещений.
Результат вычисления потряс. Рядом с ним сидело Руководство, которое не далее как неделю назад он пытался склонить к аморальной связи.
Перед тем как потерять сознание, инспектор Гроза недопустимо гадко подумал о товарище Тюлькине, ради своекорыстных интересов подставившем его под удар.
***
В аэропорту назначения Гроза убедился в справедливости пословицы, гласящей - беда не приходит одна.
Его встретили мрачные товарищи с неподкупными лицами и, указав перстами на эмалированное ведро, поинтересовались его содержимым.
В ведре, как он и утверждал, действительно оказались дары природы. Оно было доверху наполнено зернистой осетринной икрой, тысячелико отразившей постное лицо инспектора.
"Хорошо еще, что им не удалось всучить мне алмазы", - уныло подумал он, смахивая со лба трясущейся рукой холодные икринки пота.
***
Вот уже несколько лет Гроза служит в одной из тех тихих, безобидных и никому ненужных контор, которые, как грибы после дождя, появляются после очередной реорганизации. У него есть свой столик. Правда, помещение не отличается особым комфортом.
Начальство приводит его в пример остальным сослуживцам за идеальное делопроизводство. Все бумажки у него разложены по отдельным папочкам, с аккуратными надписями "К докладу", "На контроле", "На подпись".
Он тщательно работает с документами. Подчищает резиночкой жирные отпечатки пальцев машинистки и карандашную правку, после чего мягким заячьим хвостиком смахивает пыльцу. Чтобы не порвать документ, под каждую скрепку подкладывает "подхалимчик" из плотной розовой бумаги. Причем никогда не вставляет скрепку до упора, чтобы вышестоящему товарищу было удобнее вытаскивать ее, если возникнет такая необходимость.
Разговаривая по телефону с начальником конторы, он встает с кресла и застывает в полупоклоне. Свободную руку прижимает к бедру.
Легкомысленные сослуживцы говорят ему с недоумением:
- Он же все равно не видит.
На что Гроза убежденно отвечает:
- Он чувствует.
Между собой сослуживцы зовут Грозу Зайчиком. Они и не подозревают, какой ужас в свое время наводил он на одну из областей республики. До сих пор мамы этого степного региона успокаивают своих детей страшным шепотом:
- А вот Гроза приедет...
И этих магических слов достаточно, чтобы у ревущих моментально высохли слезы, а шалящие успокоились.
Боятся.
В бурных политических спорах, которые возникают среди сослуживцев после прочтения утренних газет, Гроза участия не принимает. В это время он или затачивает карандаши, или белоснежным платком протирает очки.
В столе у Грозы лежит личный листок по учету кадров. Аккуратно наклеена фотография Грозы. Каллиграфическим почерком, без единой помарки заполнены все двадцать граф.
Он уверен, что рано или поздно понадобится его богатый жизненный опыт.
Он готов служить любой власти.
Вместо эпилога
Уже за неделю до события шепотом передавали черную весть: "Гроза приближается... Гроза непременно будет..." Мобильники, по которым проносились эти тихие, но полные зловещих намеков слова, курлыкали с тоской перелетных птиц.
Ранним майским утром 2002 года группа однообразно одетых и чрезвычайно озабоченных господ, аналогично сложив руки на чреслах, молчаливо и богобоязненно смотрела в небо, где ничего, кроме обильной синевы, не было. Шутовской аэродромный колпак безжизненно свисал использованным контрацептивом. Буйные травы застыли, словно нарисованные.
Ничего не предвещало стихийного бедствия, кроме лиц, смотрящих в небо.
- Летит, - потухшим голосом сказал самый дальнозоркий.
Люди одновременно подтянули галстуки.