*
А во дворце в это время суетились, прибирая после вчерашних гуляний дворцовые залы, невыспавшиеся фрейлины.
— Смотри, Настька-то хвост как прижала, — громко усмехнулась одна из родовитых служанок, толкнув острым локотком другую, и с торжествующим видом дернула головой в сторону. Настька с потерянным видом сматывала в рулон снятые со стен атласные ленты и постоянно роняла их. Скользкая ткань моментально раскручивалась, и казалось, занятию этому конца не будет.
— Так на ее месте любая бы была сама не своя…
Не уразумев, поддержали ее ликование или посочувствовали униженной фрейлине, злорадница не испытала задуманного удовольствия и, досадуя, спустила с поводка откровенную желчь. Сама же она и без того была особой неприятной. Вроде и не уродлива, и фигурой удалась, и ростом. Но в ее тонких изогнутых губах, сощуренных глазах, резких жестах жили зависть и ненависть, которые спешно выдворялись оттуда при появлении поблизости высокопоставленных служителей дворца или, тем паче, государыни. Но покидали насиженное место те чувства с неохотой и всегда витали поблизости. Поэтому даже те, кому эта девушка подобострастно улыбалась, чувствовали себя неуютно и в фаворитки ее никак не приглашали. От этого она страдала жестоко и была при том вовсе не одинока в своей беде. Случаи же, подобные вчерашнему, для нее и ее сострадальцев становились утешением.
— И поделом, а то уж больно кичатся своей красотой, лезут всем на глаза. Мать-то ее допрыгалась, давно пришла пора на место поставить!
К беседе присоединилась третья. Веселые, светлоголубые глазки засветились любопытством, досадой и нетерпеливым желанием заполнить оскудевшую нишу для сплетен. Подбежав к подругам, она оживленно затараторила:
— Это вы о Наталье Лопухиной? Что же все-таки здесь произошло? Все говорят-говорят, а я надо же, ну как на зло, вчера животом хворала и отпросилась с танцев, а тут скандал… Расскажите, как все было?!
— Государыня срезала розу с волос Лопухиной… .
— Подожди, Марьюшка, дай, я расскажу, — перебила злоликующая фрейлина и, презрительно морща лицо, дабы показать, на чьей она стороне, принялась освещать подробности вчерашнего конфуза: — Так вот, значит, как все было: вчера Наташка Лопухина заявилась на бал с розой в волосах, и какой! Точно такой же, как у государыни. И ведь представь, какая нахалка! Будто не знает, что использовать одни и те же прически, фасоны, материи, что и государыня, и украшения не дозволено. Так нет же — пришла и стала танцевать, и веселиться. Да еще осмелилась хвастать, будто эта роза идет ей больше, чем государыне…
— Неужели правда?! И ты это слышала? — воскликнула оживленно внимающая собеседница.
— Я не слышала, но так говорят, — пожала плечом рассказчица и продолжила: — На что она надеялась? Что ее величество спустит ей это с рук? А не тут-то было, — голос зазвучал маршем, — государыня в разгар бала остановила танцы, велела Наташке стать на колени и собственными руками срезала розу вместе с волосами. Да напоследок еще пару пощечин отвесила. А вы знаете, какая рука у нашей государыни! — она умолкла, ожидая реакции подруги.
Но та еще не насытилась редкостной клубничкой — не каждый день самые именитые и избалованные статс-дамы прилюдно получают оплеухи — и продолжила расспросы:
— А что же Лопухина?
— Что? Ничего. Поначалу: «Что случилось, чем я прогневила вас, ваше величество?» — вещал фальшиво перепуганный писклявый голос. — Ну, а потом встала на колени как миленькая, да после, говорят, грохнулась в обморок.
Увлекательный рассказ мог быть длинным, но в зал с диким хохотом влетел наследник престола — Елизаветинское чадушко — Великий князь Петр Федорович со своими голштинцами.
Окинув помещение нетрезвым взглядом, он быстро выбрал интересную мишень и подлетел к Настасье Лопухиной.
— О чем грустишь, красавица? — речь Великого русского князя щетинилась сильным немецким акцентом, как игольная подушка булавками. В разговоре он постоянно кривлялся и ни на минуту не задерживался в одной позе, так что непривычный собеседник вскоре начинал испытывать головокружение и тошноту.
Обежал кругом девушки, присел, заглядывая ей в лицо снизу-вверх, и снова захохотал:
— А-а, знаю, знаю: это из-за того, что тетушка твоей матке вчера прическу попортила, а заодно и личико! — Он обернулся к своим компанейцам за одобрительным дружным гоготом. — Так это не повод для печали, милочка! — Принц принял величественную, как ему казалось, стойку. — Перед тобой наследник российского престола. Мало ли, что тетке не понравилось. Ты можешь стать моей фавориткой, — делая упор на слове «моей», он многозначительно подмигнул.
Настя стояла, глаз не поднимая, глотая слезы и изо всех сил стараясь смотать-таки в рулон непослушную ленту. Великий князь, видя, что слова его должного влияния не возымели, решился на более решительные меры. Порывистым движением обняв фрейлину за талию, он воскликнул:
— А ну-ка, поцелуй меня, моя милая! — и в самом деле потянулся к ней сложенными трубочкой губами.
— Ах, отпустите меня, ваше высочество, — выронив ленту, она вывернулась из некрепких объятий.
— Как ты смеешь отказывать наследнику?! — с сильно переигранным негодованием воскликнул Петр, но тут же упал в стоящее рядом кресло и развалился в нем, закинул ногу на обитый бархатом подлокотник. — Но… я сегодня добрый. — Он опять засмеялся. Раскачивая ногой, на секунду замолчал, разглядывая лепной потолок. Но вскоре снова вспомнил про Лопухину: — А хочешь, осчастливлю? Хочешь, в жены возьму? — наследник наклонился вперед, явно собираясь вставать.
— Ваше высочество, — с отчаянья воскликнула Анастасия. Ухмыляющийся лик расплылся за слезной завесой, и ничего не оставалось более, как опрометью броситься вон из залы.
— Потеряла голову от счастья, — объяснил Петр Федорович, — думает, и в самом деле женюсь. Но я еще поду-умаю, — высоким голосом протянул он, покачивая поднятым вверх указательным пальцем, и на волне поддерживающих смешков верных голштинцев отправился задирать других фрейлин.
Настя выбежала в сад. Внимание Великого князя совсем не радовало. «Господи, с матушкой беда такая приключилась, — думала она, пробегая по тропинкам, вьющимся меж роз и декоративных кустарников, которым умельцы-садовники придали очертания зверей и птиц, — так еще и Чертушка с разговорами о женитьбе. Второй раз уже говорит: неужели и вправду это замыслил? Что тогда делать?»
Она прижала пальцы к вискам и присела на скамью, не касаясь ажурной резной спинки. В густой листве пересвистывались какие-то мелкие птахи. Тонкие молодые ветви берез, стоящих полукругом у скамьи, раскачивались подобно опахалу и будто нашептывали что-то. А Насте никак не удавалось выровнять дыхание и собраться с мыслями. Послышался хрусткий шорох чьих-то шагов по выстланной белым ракушечником тропинке.
— Неужели Чертушка?! — еле слышно прошептала она.
Но это оказлся молодой граф Головин.
— Здравствуй, Настасьюшка, наконец-то я тебя нашел.
— Николашенька, — она бросилась к нему на шею и зарыдала.
— Ну что ты, счастье мое? Что случилось? Это из-за матушки — я уже слышал, знаю. Веселого, конечно, мало, но все же не конец света. Не с ней одной такое приключилось. Помнишь, в прошлом году то же самое было с Салтыковой? Кажется, из-за прически. Ничего — улеглось. И с твоей матушкой утрясется.
— Да разве только это. Все несчастья на мою голову! — и Настя сбивчиво рассказала о встрече с Великим князем.
Николай помрачнел было, но потом весело улыбнулся:
— И от этой беды найдется средство: вот успокоится твоя матушка, и я сватов зашлю. А как сговоримся мы, так нам потом уже никто не помеха. Ты-то согласна пойти за меня, Настюша?
На лице Анастасии Степановны появилась счастливая улыбка.
— Николашенька, милый! — Она снова обняла его, но, вспомнив правила этикета, отстранилась и, состроив кокетливое личико, важным голосом сказала: — Я подумаю над вашим предложением, граф, — и тут же беззаботно рассмеялась.
Николай привлек ее к себе и поцеловал в чистый, обрамленный светлыми локонами лоб.