Бедная земля не могла давать сколько-нибудь заметных доходов, так что содержать большую регулярную армию черногорцы не могли. Но это не значит, что у крошечного государства не было профессиональных воинских частей. Перяники, личная армия владыки, прославились четыре года назад, когда несколько сотен гвардейцев, гайдуки и горское ополчение в Крузском ущелье за три дня перебили тридцать тысяч осман. Шесть тысяч сербов против в пять раз более многочисленного противника! Черногорцам тогда досталось пятнадцать знамен, три тысячи пленных солдат, двадцать пять высших офицеров и сам турецкий военачальник, скадарский визирь Махмуд-паша Бушатлия. Тогда Негуш не стал церемониться с захватчиками. Все турки были обезглавлены, головы выставлены в столице Цетине на стенах города и дворца.
С тех пор османы в горы не лезли, ограничиваясь редкими точечными карательными экспедициями.
А триумфатор Петр Первый развернул обширные реформы.
Чтобы организовать и упорядочить хаотичное существование своего шебутного народа, он создал то, что потомки назвали бы «вертикалью власти». Во главе каждой нахие[29] был поставлен сердар, воевода или байрактар. Видные люди из числа отличившихся в последнюю войну, они объединяли в своих руках военную и гражданскую власть. Подчиняясь только владыке и скупщине, совету племен, эти «представители на местах» ослабили влияние потомственной аристократии, кнезов, часто в угоду своим интересам толкавших страну на разные авантюры.
Был утвержден суд, приняты законы-уложения о земле и частной собственности. Наконец, князь-епископ активно продвигал на селе входивший в широкое распространение в Европе корнеплод – картофель.
Все это было ново для людей. И как с любыми нововведениями, у правителя нашлись и сторонники и противники. До открытого выступления дела не доходили, но многие роптали.
Алексей выслушал эту политинформацию из уст старого Мирко. Списанный по выслуге лет гайдук всегда с интересам относился к разного рода новостям и сплетням. Дед считал ниже своего достоинства обсуждать услышанное с остававшимися в селении бабками и очень обрадовался интересу залетного гостя.
Старик и дольше бы потчевал его рассказами о местных авторитетах и байками о делах давно минувших, но в поле зрения неожиданно появились новые персонажи.
С нижнего конца села к ним шел высокий даже по меркам горцев, немолодой, сухощавый мужчина. Пышные усы не вязались с изрытым оспинами лицом аскета. Одетый в темную горскую куртку, темно-синие шаровары и легкие полусапожки, он бы не выделялся среди оставшихся на излечении в деревне гайдуков, если бы не пара отличительных черт: шелковая красная перевязь на кожаном поясе и ярко начищенная серебряная бляха на шляпе. По пятам за необычным гостем следовала четверка небритых горцев с ружьями за плечами и короткими саблями у пояса.
– Ой-ё! – дедок поперхнулся дымом из раскуренной трубки.
Дело шло к вечеру, и они с Алексом вылезли на августовское солнышко погреться перед прохладной ночью в горах.
– Что такое? – шепотом поинтересовался у пожилого сиделки Потемкин.
Старичок явно был не в себе от увиденного.
– Плохо дело…
– Почему?
Дедок выбивал только закуренную трубку. Видно было, что руки его дрожат.
– Это знаешь, кто к нам пожаловал? Это ж кабадах… Глаза и уши владыки, его карающая длань…
Спецслужба! Да уж, даже в таком крошечном государстве без них никуда. Алекс горько усмехнулся.
– Ко мне, что ль?
Дедок прищурился.
– Сиди тихо. Может, пронесет.
Не пронесло. Человек направился прямо к ним. Четверо охранников держались рядом, воинственно щурясь на каждого жителя селения, выползавшего поглазеть на залетных гостей.
– Кто вы? – кабадах не счел нужным представляться или что-то объяснять.
Потемкин с трудом поднялся на ноги. Разговор с представителем власти сидя мог быть расценен как вызов или неуважение.
– Петр Джанкович.
Кабадах удивился:
– Ты родственник арамбаши? Сын?
– Нет. Брат.
Следующее требование только казалось нелогичным.
– Перекрестись!
Алексей медленно, с достоинством перекрестился.
Видимо, что-то не понравилось пришельцу. Глаза его недобро сощурились, фигура напряглась.
– Нынче у нас неспокойно. Много шпионов, лазутчиков, татей разных. На тебя несколько человек указало, что ты в зиндане сидел в Херцег-Нови? – и прибавил, растягивая слова. – И живым вышел…
От прилившей к лицу крови Потемкина зашатало. Чтобы удержаться, он оперся на плечо старика, все также деловито забивающего трубку свежим самосадом.
– У меня это сидение по всему телу расписано… – сквозь зубы выдохнул юноша. – Показать?
Представитель тайной полиции отрицательно покачал головой.
– Не надо… Здесь это ни к чему… – он положил руку на шелковую повязку на поясе. – Собирайся. Поедешь с нами на дознание в Цетин.
Рядом поднялся с лавки Мирко. В руки старика как чертик из табакерки прыгнули два долгоносых пистолета. Видимо, он прятал их под плащом.
В селе оставались на излечении пятеро или шестеро гайдуков. Трое из них, хромая, уже спешили к дому арамбаши. В соседней мазанке открылась дверь. В проеме, опираясь на костыль, привалился к косяку сосед Ненад. Длинная старинная аркебуза в его руках дымила фитилем. Из-за плетня показались вихрастые головы его сыновей. Судя по звукам, они взводили бойки кремневых ружей.
Четверка охранников тут же скинула расслабленный вид. Кто метнулся к плетню, кто присел, выцеливая подходивших защитников. Один прикрыл спину командира.
Только сам кабадах делал вид, что ничего не происходит.
– Именем владыки… – громко добавил он.
Тут же опустились стволы в руках Мирко и Ненада. Подошедшие гайдуки, чертыхаясь сквозь зубы, тоже попрятали оружие. Оказывается, в этих местах утихомирить народ можно было только словом… Если знать нужное.
Потемкин процедил сквозь зубы.
– Я не дойду…
Он стукнул клюкой о землю.
Кабадах склонил голову:
– Это поправимо… В селении есть мул?
Мул был…
7
Поездку Алексей перенес на удивление хорошо.
На то, чтобы добраться до Цетина, им понадобилось всего одни сутки. Выехали из Грабичей утром, еще затемно, днем сделали привал в Негушах, вечером уже вошли в столицу. Кабадах и его охранники в этом пешем переходе, казалось, даже не сбили дыхание. Потемкин всю дорогу мерно покачивался в седле мула, глазел на окрестности и старался выработать тактику поведения при допросах. То, что его везут именно на дознание, кабадах не скрывал.
Цетин не поражал воображение. Все те же сложенные из камней и обмазанные глиной дома, низкие крыши, плетни из лозы, такие же забитые сточные канавы, что и в селах, которые они проезжали по дороге. Разве что в середине городка стояла не маленькая часовенка, а вполне приличная церковь. Напротив высилась твердыня цетинского монастыря. Несколько двухэтажных лабазов немногочисленных купцов, да усадьба владыки с толстыми воротами и высокими стенами – вот и все достопримечательности. Да еще в отличие от сел вокруг города шел земляной вал с невысокой крепостной стеной и несколькими башенками.
– Меня отведут к владыке? – задал вертевшийся на языке вопрос Алексей.
Представитель власти удивленно посмотрел на конвоируемого.
– Почему ж не сразу к Господу Богу? – в его тоне послышался сарказм.
Потемкин замолчал.
Он миновали монастырь, церковь и свернули к неприметному зданию, приткнувшемуся у северной стены усадьбы князя.
Алексу очень не понравилось, что его сразу повели в подвал. Охранники остались снаружи. Внутрь двинулись только они вдвоем с представителем тайной полиции.