Так как в темноте я плохо видела, Гундар снова подхватил меня на руки и внес в пещеру. Аккуратно уложил на сухие ветки, застеленные чем-то мягким. Поерзала, устраиваясь, и моментально провалилась в сон.
Проснулась утром, когда солнечные лучики заплясали в проеме сквозь заросли кустарников и веток деревьев, растущих прямо у входа в пещеру. Обернулась и увидела Гундара, сидящего рядом со скрещенными ногами и наблюдающего за мною.
- Доброе утро, - потянулась руками вверх, улыбаясь.
- Угум, - хмуро буркнул вождь, все также задумчиво глядя на меня.
- Что-то случилось?
- Нет.
- А что тогда такой хмурый?
Мужчина опустил глаза, пожал плечами, и снова тяжко вздохнул.
- Да что с тобой, Гундар? – забеспокоилась я. – Ты не заболел?
- Оборотни никогда не болеют.
- Тогда что ты вздыхаешь?
- Ты голодна? Я принес ягод, - и вытащил из-за спины огромный лист лопуха с большой горкой ягод.
- Ух ты, - радостно воскликнула я, рассматривая этакий микс из земляники, малины, ежевики и …орехи?
- Мне поутру не спалось, - снова пробубнил вождь и положил рядом со мною угощение. – Ешь. Потом поговорим.
- О чем? – я уже уплетала ягоды за обе щеки.
- Есть о чем…
Пожала плечами и, радуясь жизни, вскоре съела почти все. Остались только орешки. Их я засунула в карман толстовки, которая оказалась на мне. Хм, это кто ее на меня одел? Покосилась на вождя.
- Наелась?
- Да.
Честно скажу, если бы я тогда знала о чем пойдет разговор, то тянула бы время с поглощением пищи, как можно дольше. Оказалось, что Гундар нашел проход в подгорные туннели и подземные пещеры. И ладно бы просто сказал об этом и все, как говорится, забыли, так он стал меня уговаривать наведаться в гости не к абы кому, а тому самому старцу из сна, который по его представлению был не кем иным, как правителем Подгорного царства, племени дивьих людей.
- Воробышек, ты же умничка, пойми меня правильно. Это единственный шанс для меня, все исправить, я уверен, что в этом мире и в этом времени мне не место, - зашептал вождь, приблизившись ко мне настолько, что наши носы почти соприкасались.
Голос его отдавал каким-то отчаянием, болью, а глаза смотрели так, что душа переворачивалась, и хотелось рыдать в три ручья, но больше всего меня манили его губы, которые шептали:
- Ты так на нее похожа... так похожа, что мне кажется, еще немного, и я сойду с ума. Наломаю дров, а потом себя не прощу. Ты меня не простишь. Мое сердце давно утратило покой. Но оно бьется не для тебя, воробушек. Прости…я не тот, кто должен был прийти. Зачем ты вызвала меня? Зачем?!
Застонал, и в бессилии ухватился руками за свои волосы, вскочи на ноги, отбежал вглубь пещеры.
Я же молчала, не зная, как реагировать на столь страстную речь. Только чувствовала, как кровит теперь уже мое сердце. Но знала же, знала…что не меня он любит, а ее…Грозу. Не мой он, этот гордый вождь оборотней. Не мой. Прикусила губу, глотая слезы, чтоб не опуститься и не молить его о любви. Ему сейчас и так плохо, а еще я буду рану бередить.
- Прости, - только глухо выдавила из себя и спрятала лицо в ладонях.
- Я не прошу большего, только помоги.
Вернулся, обнял, и стал убаюкивать рыдающую меня, как малое дитятко. А сам все говорил-говорил:
- Мысли в голове табуном носятся, одна другой страннее. Если ты есть в этом времени, то это значит, что ритуал сработал, но тогда почему нет моего воплощения? И то черное мерзкое заклятие, которое на нас наслали Жрецы, не задело Грозу… иначе тебя не было бы здесь и сейчас. Но ты есть.
- И что это значит? – дрожащим голосом, пытаясь успокоиться, спросила я, вытирая слезы.
- Сам не пойму. И чую сердцем, что есть разгадка этой странности. Она должна быть.
- Ты думаешь, что этот Колодец поможет ее разгадать? – неуверенно произнесла, чуть отстраняясь.
Гундар провел рукой по моей голове, словно приласкав, затем рука замерла на спине, а после и вовсе отодвинулся от меня всем телом.
- Уверен. Он обладает особой силой, не подвластной времени и людям.
- Бабушка мне снилась, - тоскливо посмотрела на выход из пещеры, тихо произнося вслух свои мысли. – Велела не ходить в горы, а вернуться домой.
Глянула на мужчину, тот упрямо губы поджал и чуть сощурил глаза, словно сердился.