— Не понимаю, — признался Кремнев. — Ведь в приказе, который я прочел, как раз и говорится о предстоящем наступления.
— Где?
— Как где? Здесь, под Ржевом.
— Повторяю: здесь никакого наступления в ближайшее время не будет. Этот приказ — липа, как и тот приказ, который уже благополучно попал в руки Гитлера. Но между первым приказом и вот этим, вторым, есть и существенное различие. Я имею в виду ту его часть, где речь идет об активизации боевых действий партизан. Эта часть приказа — правдива. Партизаны и наши разведывательно-диверсионные группы, засланные во вражеский тыл, на Смоленщину и в Белоруссию, уже получили приказ быть готовыми к выполнению серьезных боевых операций. Короче, в нужный момент, по нашему сигналу, они нанесут внезапные удары по важнейшим коммуникациям врага и заставят его поверить в достоверность наших мнимых оперативных планов на ближайшее будущее. А потому очень важно, чтобы этот, второй, приказ попал в Берлин как можно скорее.
— А не получится так, что этих «приказов» в один прекрасный день окажется в Берлине больше, чем нужно? — спросил Кремнев.
— Да, такое случиться может. Но это не страшно. Ведь приказ адресован всем командирам партизанских бригад и отрядов, следовательно, размножен. Важно только одно: «приказ» должен достичь Берлина, а переброшенные сюда немецкие дивизии до поры до времени должны остаться на прежних позициях. От этого зависит многое.
— Ясно, товарищ полковник.
— Кремнев, ваше задание очень и очень сложное, — заметно волнуясь, сказал Хмара. — Ведь это уже не просто разведка и диверсии в тылу врага.
— Я это отлично понимаю и сделаю все, чтобы выполнить ваше задание.
Хмара долгим взглядом посмотрел в глаза разведчику, взял со стола запечатанный пакет, встал.
— Верю. И от всего сердца желаю удачи. — Хмара передал Кремневу пакет, пошарил в грудном кармане и, отыскав какой-то клочок бумаги, сказал: «Прочитайте и запомните. На это вам… на это вам ровно пять минут».
Кремнев пробежал глазами коротенький текст и вернул его назад.
— Уже? — удивился Хмара.
— Вы забыли, что я лечу в район, где жил годами. Каждая из этих явок мне давным-давно знакома.
— И все же повторите, — не поверил Хмара.
Кремнев повторил.
— Ну вот и отлично! — обрадовался Хмара. — Я очень спешу. Видите ли, я тоже хотел лететь с вами, мне крайне нужно навестить один партизанский отряд. Но обстановка изменилась, и я должен лететь в Москву. Насчет радиосвязи с Центром, — радист получил исчерпывающую инструкцию. Он и вас введет в курс дела. А теперь давайте карту номер один. Видите поляну? Это — Лесничовка. На поле, близ Лесничовки, вы и приземлитесь. А там, до первой явки, — ножками. Вопросы есть?
— Есть.
— Слушаю.
— Леонид Петрович, скажите, вы лично изучали список людей, которых я и штаб дивизии включили в спецгруппу?
— Не я один.
— Почему вычеркнут из списка опытный разведчик — белорус...
— Старшина Филипович?
— Да. Человек еще до войны был награжден орденом Ленина.
— Василь Иванович, прости, но ни тебе, ни Филиповичу я помочь не могу. Даже если бы и очень хотел.
— Но почему?
— На то есть причины, — уклонился от прямого ответа Хмара и нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.
— Можно узнать, какие? — не отступал Кремнев.
Леонид Петрович посмотрел в глаза Кремневу, помолчал, будто решая: говорить или не стоит? — и сказал:
— Знаю: Филипович твой друг. Но раз настаиваешь — слушай. 24 февраля этого года, под Ржевом, из вашей же дивизии, которая тогда была в окружении, дезертировал сын Сымона Рыгоровича Филиповича рядовой Павел Филипович.
— Пашка?! — Минуту Василь недоуменно смотрел на полковника, потом категорически отрезал: — Ложь! Это дикая ложь! Павел сидит в тюрьме, за хулиганство. Пырнул соперника ножом...
— Сидел в тюрьме, — перебив Кремнева, спокойно уточнил Хмара. — А в начале января 1942 года его освободили и направили на фронт.
— И все же я не верю, — упрямо повторил Василь. — Не может этого быть!
— На войне все может быть, Кремнев. Война — это огромный триер, на котором сортируются люди. Ну, да не тебе об этом говорить. Возвращайся сейчас же в группу и готовься к вылету. Завтра в полночь надо быть на аэродроме.
— Слушаюсь!
— Подожди, ты на чем будешь добираться обратно?
— А у меня машина.
— Чего же ты молчал! — обрадовался Хмара. — Вместе и поедем. Подвезешь до штаба армии?
— Но сначала километра два придется идти пешком. Машина замаскирована возле дороги в кустах.
— Не привыкать! Вот откуда до Москвы пешочком прошлись, — невесело улыбнулся Хмара и ловко натянул на свои худые плечи старую офицерскую шинель.