Новичок вздрогнул, круто повернулся и, не увидев того, кого должен был увидеть, растерялся.
— Я тебя, факел, спрашиваю: как твоя фамилия? — тем же голосом старшины повторил Крючок.
— Яскевич. С-сержант Яскевич, — растерянно ответил радист.
— Слушай, сержант Яскевич, и отвечай: какому дурню пришло в голову направить тебя в разведку?
— Меня из спецшколы...
— «Ш-ш-школы!» — передразнил Крючок. — На себя глянь! Да тебя слепой фриц за версту увидит!..
Не понимая, куда клонит этот задира, радист быстро взглянул в зеркальце и даже потрогал свои волосы. Лес вздрогнул от смеха. Но Крючок не смеялся. Грустно качая головой, он продолжал незлобно ворчать, с сожалением и укоризной поглядывая на новичка:
— Ну, что мне с тобой делать, Яскевич? Сходил бы ты к Гале Симуковой, что ли? У нее, говорят, перекись водорода есть. Белый — это все же не рыжий...
— Рядовой Крючок!
— Слушаю, товарищ капитан! — встрепенулся Алешка и, быстро повернувшись, стукнул каблуками новеньких сапог. Теперь на лице его уже светилась ангельская доброта и кротость.
— Рядовой Крючок! — нахмурился Кремнев. — Сейчас же марш в землянку, и чтобы через полчаса там не осталось ни клочка бумаги. Все собрать и сжечь.
— Есть все собрать и сжечь! — снова стукнул каблуками Крючок и, шагнув по-строевому, юркнул в землянку.
Но не прошло и десяти минут, как дверь землянки снова осторожно приоткрылась, и в ее черном проеме забелела Алешкина голова. Сначала его плутоватые серые глаза воровато пробежались по поляне, потом отыскали Аимбетова, который стоял неподалеку от землянки.
— Ахмет! — тихо шепнул Алешка, не выходя ив землянки.
— Чэво? — нехотя отозвался Аимбетов,
— Поди сюда.
Боясь попасть в новую смешную историю, Ахмет все же подошел к землянке и спросил:
— Ну, чэво?
— Капитан тут?
Аимбетов отрицательно покачал головой.
— А лейтенант Галькевич?
— Нэту. В лес пошли. Вон туда. — Ахмет махнул рукой в сторону густого ельника.
— Так бы сразу и сказал, — уже в полный голос проговорил Крючок и, держа перед собой пузатую корзинку, доверху набитую мусором, вышел на середину поляны. Оглянулся, ступил ближе к Яскевичу, и вдруг над поляной разнесся всем знакомый металлический кремневский голос:
— С-сержант Яскевич!
— Слушаю, товарищ капитан! — крутнулся Яскевич и раскрыл рот, увидев перед собой Крючка. По лесу снова прокатился дружный хохот. Яскевич рассердился :
— Я... я доложу!..
— С-сержант Яскевич! — резко оборвал его металлический голос. — Берите корзинку, что у рядового Крючка, отнесите за двести метров от землянки и каждый окурок, который в ней найдете, — пустите по ветру дымом.
Растерянно оглянувшись, Яскевич взял из Алешкиных рук корзинку и смущенно пробормотал:
— Но ведь у меня нет спичек. Я не курю.
— Молодчина, что не куришь! Пятидневный запас махорки, который тебе сегодня выдали, отдашь рядовому Крючку. Он, паршивец, иной раз курит даже на посту. А спички возьми мои. И крр-р-ру-гом!..
От неожиданности радист крутнулся так ловко, что из корзинки бумажки полетели во все стороны.
— О-о-отста-а-авить! — резанула воздух новая команда. — С-собрать бумажки!
Радист собрал их и замер.
— Ну, чего стоишь? — уже спокойно, обычным своим голосом сказал Крючок. — Иди в лес и сожги этот хлам, пока не пришел капитан и не приказал сделать это мне!
Теперь, вместе со всеми, засмеялся и Яскевич. Держа перед собой корзинку, он бегом пустился в кусты, а Крючок уселся на свой, давно им облюбованный пень, и спокойно закурил.
Шутки и безобидные розыгрыши неугомонного Крючка поддерживали в людях хорошее, бодрое настроение, помогали готовиться к нелегкой дороге, навстречу своему неизвестному будущему...
В труде и хлопотах незаметно промелькнул короткий октябрьский день, и когда первые сумерки украдкой проникли в золотистый бор, все уже было сделано, подготовлено, проверено.
В восьмом часу вечера Кремнев объявил отбой, и все улеглись на голых нарах. Но никто не заснул. Продолжались тихие разговоры, порой вспыхивал и тут же затухал сдержанный смех.
Лежа в каптерке, Кремнев прислушивался к голосам разведчиков. О чем только они не говорили! Все было вспомянуто: и дни отступления, и подмосковные бои, и бескрайние степи Украины, и пески Кара-Кумской пустыни, такие сыпучие и такие золотисто-желтые, что просто удивительно, почему их назвали черными?
И только никто не говорил о завтрашнем дне. Все будто забыли, что пройдет шесть коротких часов, и они навсегда покинут эту чудесную землянку, которая много дней скрывала их от смерти и невзгод, покинут товарищей, родную дивизию, Большую землю и ступят на борт самолета...