— Господин майор просит извинить его, что... что он попросил вашего переводчика выйти. Дело, о котором нам с вами надо поговорить, секретное, а потому господин майор не хочет, чтобы наш разговор слышал кто-то еще.
— О, яволь! — прижав руки к груди, обрадовался лейтенант. — Я выполню любой ваш приказ!
— Ну, к чему такая поспешность? — приятно усмехнулся обер-лейтенант. — У нас есть одно конкретное задание: произвести технический осмотр вашего моста. И только. Но это очень секретно, господин лейтенант, — подчеркнул «переводчик». В самое ближайшее время нагрузка на этом участке железной дороги может значительно увеличиться. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?
— О! Яволь, господин обер-лейтенант. Вы хотите осмотреть мост сейчас?
— Ваш мост у нас не один, — снова любезно улыбнулся «обер-лейтенант». — Если все будет хорошо, мы хотим сегодня же, к исходу дня, быть в Витебске. А потому проводите нас к мосту.
— Есть! — по-русски козырнул лейтенант и, до смерти испугавшись за свой промах, дико крикнул:
— Ефрейтор! Дрезину и двух пулеметчиков!
XIII
От станции до моста было не больше четырех километров. Автодрезина шла ходко. Монотонный, нудный перестук колес шмелиным гулом полз в уши, и Шаповалов, который две последние ночи почти не спал, вдруг почувствовал, что глаза его слипаются, а тело будто наливается свинцом. Он старался стряхнуть с себя сон, размяться, пытался даже рассказать лейтенанту Дановскому какую-то смешную историю, но язык не повиновался, а глаза не глядели.
И тогда он решил закурить. Запустил руку в карман, достал папиросы и — замер. Сон сдуло, будто ветром, а тело сжалось в упругий ком. У него в руке была новенькая пачка «Беломора», того самого «Беломора», который им прислала вчера ночью Большая земля.
В какое-то мгновенье Шаповалов хотел сунуть папиросы назад, в карман, но тут он увидел глаза Дановского. Они, казалось, прилипли к пачке. И Шаповалов понял: поздно. Он спокойно усмехнулся, подмигнул лейтенанту и по-дружески шепнул на ухо:
— Узнаешь? Ваши, русские. Под Ржевом склад захватили. Ничего папиросы. Закуривай.
Лейтенант тяжело поднял руку и долго не мог вытащить папиросу — рука у него дрожала.
«Все, влипли, без шума теперь не обойтись», — прикуривая и не сводя с власовца глаз, подумал Шаповалов и про себя зло выругался.
Попыхивая папиросой, Шаповалов неотрывно следил за каждым движением предателя и старался отгадать, что тот задумал.
— Ну, что ж, моя песенка спета, — вдруг вздохнул Дановский и низко опустил голову.
— Если ты скажешь еще хоть одно слово — оно будет последним, — наклонившись к лейтенанту, тихо прошептал Шаповалов.
Дановский медленно поднял голову, тяжело вздохнул и... словно метеор, мелькнув перед глазами Шаповалова, в одно мгновенье исчез под откосом железнодорожного полотна.
— Бей пулеметчиков! — крикнул Шаповалов, бросаясь следом за власовцем. Но, пробежав несколько метров, остановился и опустил пистолет. Дановский был далеко, и стрелять по нему не имело уже смысла. Только поднимешь тревогу.
— Ну что ж, гад, погуляй еще немного по земле! — погрозив кулаком вдогонку, проговорил Шаповалов и, догнав дрезину, сел.
На окровавленной платформе, уткнувшись лицом в мешки с песком, лежали мертвые пулеметчики. Майор фон Мюллер сидел на прежнем месте и неотрывно смотрел на них. Лицо у него было землисто-серым.
— Бондаренко! Самый полный вперед! — приказал Шаповалов, садясь рядом с Мюллером.
Майор вздрогнул, виновато улыбнулся, и на лице его отразилась глубокая душевная боль.
Подскакивая на стыках рельс, дрезина стрелой летела вперед. Мелькали столбы, черным потоком плыл вдоль железнодорожного полотна густой лес. Подавшись всем телом вперед, Шаповалов глядел прямо перед собой. Оттуда, из-за пригорка, медленно поднимались и росли железные фермы моста. Но где же он, тот наклонившийся столб? Неужели... Да вот он!
— Тормози! — крикнул Шаповалов и, вскочив на ноги, замахал над головой фуражкой. И, словно из-под земли, около самого полотна появился Кремнев. Бондаренко рванулся капитану навстречу, выхватил из его рук тяжелый мешок и, как мячик, бросил его на платформу дрезины. Рядом с первым, лег второй мешок.
— Где мины? — спросил Шаповалов, вытирая рукавом лоб. — Давайте две! Верней будет. Взрыв — через две минуты. Взять с платформы пулемет. Прочь с дрезины! Бондаренко — вперед!