— А я и есть обычный. Апокриф, скажи мне, ты вернёшь мою семью?
— Верну.
— А…
— Подожди некоторое время, ты же ждал больше.
— Но они, наверное, страдают?
— Нет, я остановил для них время.
— Но почему?!
— Потому что душа твоей жены была переполнена эмоциями привязанности к своему ребёнку и к тебе, Гора. Даже страх не подавил их: потому что последней мыслью было: «Прощай, любимый!». Я был тронут. В моём мире ещё не было столь необъятных чувств. Однако для самостоятельного мира их мало, а для моих готовых миров, они чужды, вот я и оставил их в застывшем мгновении.
— Бенни рассказывал, что ты убил мою копию в самом начале его истории. Зачем?
— Во-первых, это не копия; а во-вторых, твой образ даже в памяти Адамса был туманен и лишь мешал мне творить. К тому же я был уверен, что ты придёшь за своей семьёй.
— Но почему же ты выгнал меня, когда я пришёл?
— Ты посмел перечить мне в моём мире, заблокировал себя. Зачем ты мне здесь, если я не знаю, что у тебя внутри?
— Извини, я не знал, что это так важно.
— Да, важно! Каждый, приходящий в мой мир извне, несёт в себе новые события, мысли, разнообразие, их я использую при заселении новых планет.
— Но ведь ты не всех пускаешь к себе?
— Да, это так. Я не пускаю тех, кто уже не может принести в себе ничего нового.
— Значит, ты не всесилен здесь, во вселенной, которую сотворил?!
— Конечно, нет. Бог один. Я лишь служу ему.
— Удивительно. А…
— Гора, ты задаёшь очень много вопросов, и каждый мой ответ рождает в твоей голове новые вопросы.
— Да, но это невольное любопытство, не обращай на него внимания, верни жену и сына.
— Ты их получишь, тебе привезёт их Герот.
— Герот? Когда?!
— Скоро. А теперь, перед тем, как я уйду, я хочу по-настоящему проникнуть в твой внутренний мир.
— А разве ты уже не хозяйничаешь в моей голове?
— Нет, я лишь слегка коснулся тебя. Так ты готов?
— Это неприметное условие?
— Да.
— Да. Готов.
Призрачно-белый Апокриф резко рванулся в сторону Георга и окутал его туманом, запахло озоном и свежестью. В тоже мгновение Георг почувствовал, как потекли сквозь него холодноватые ветерки. Они гуляли по всем уголочкам его души и разума, и впитывали в себя его длинную жизнь. Проквусту стало несколько обидно и он мысленно кинул внутрь себя тоненькие гребешки. Там и тут они попадались на пути любопытных и вездесущих сквозняков, которые на них не обращали внимания, но острые зубья гребешков незаметно вытягивали из них тонкие волоски и струйки.
Потом разом всё кончилось и внутри стало тепло и пусто, Апокриф удовлетворённо кивнул головой:
— Ты удивительно полон, Гора, и в тебе есть часть от гораутов.
— Горауты?! Это те, кто ходит из звезды в звезду?
— Да, те, кто живёт в звёздах.
— Это ведь они меня назвали Горой.
— Да, я знаю. Они дали тебе часть своего имени. И они за тебя тоже просили.
— Это Друг. Спасибо ему.
— Гора, я доволен встречей с тобой, отправляйся в своё тело, пора.
— Прости, Апокриф, позволь одну просьбу?
— Чего ты хочешь?
— Проститься с Бенни Адамсом.
— Хм. Я не планировал отпускать его. Хорошо, он прилетит вместе с Геротом и у тебя будет пара часов на разговоры. Всё, уходи.
Георг вдруг почувствовал, как неодолимая сила подхватила его, он не сопротивлялся, но успел крикнуть:
— Апокриф, почему все народы говорят у тебя на одном языке?
И до него донеслось:
— Смешать языки?! Спасибо, хорошая идея…
Проквуста понесло прочь от окаменевшего озера и жёлтых кристаллов. В миг исчез свет, пространство, он нёсся во тьме или тьма неслась мимо него?…
Он открыл глаза и увидел над собой жёлтые зрачки арианки, от неожиданности он отпрянул.
— О, Гора, вы очнулись! А муж только что улетел!
— Куда?, — машинально поинтересовался Проквуст.
— Я приказала ему лететь на Ариан за помощью, — защебетала словоохотливая арианка, — он нашёл вас без сознания и транспортировал сюда под шатёр.
— А давно я без сознания?
— Около трёх часов.
— А я думал, полжизни.
— Как вы себя чувствуете, Гора?
Проквуст сел, покрутил головой, пошевелил плечами, слегка потянулся.
— Вообще-то, хорошо.
— Ой, тогда я пойду, сообщу Аору, чтобы он возвращался. Я быстро.
Георг смотрел вслед арианке и думал, насколько женщины разных планет и даже разных вселенных, похожи друг на друга. Неважно, в каком обличии они находятся, их женственная сущность неизменна в любом уголке бесконечных вселенных. Он увидел рядом стакан с водой, взял в руку попил, потом опять откинулся на диван и прикрыл глаза. В голове что-то мешало, чужеродное и в тоже время нужное и интересное. Ну, конечно же, он ведь «причесал» Апокрифа! Сил терпеть не было, он решился. Осторожно принялся собирать разрозненные лоскутки в кучку и, собрав, щедро полил их солнечно-золотистым светом. Лоскутки вспухали, поднимались вверх, раздуваясь на пути, и лопались один за другим, испуская в стороны голубоватую дымку. Скоро ничего от них не осталось. Проквуст облегченно вздохнул: получилось! Попытался сесть, в теле ощущалась слабость. Надо же, только что он был полон сил, а тут всего лишь пристально всмотрелся в самого себя, и так ослабел? Или дело в другом? В чём? В чужом знании? Тогда где же оно? «Эй!, — крикнул Проквуст в пустоту под закрытыми веками. — Появись, расскажись…». И тут нечто появилось, загустилось, поползло в его сознание. Знание не было полным и последовательным, его куски и кусочки лишь намекали на содержание всей мозаики об Апокрифе.