Уральские леса богаты ягодой – брусникой, смородиной, дикой малиной, но царь-ягода на Урале – клюква. Клюква моченая, клюква протертая, клюква с квашенной капустой выручают при простуде и гриппе, да и закуска это мировая!
Ночной поезд идет на север, в район Верхотурья. В полутьме общего вагона неторопливого поезда слышится тихий уральский говорок, это в соседнем купе рассказывается какая-то бесконечная история, и под этот говорок сладко дремлется. Поезд останавливается на всех полустанках, стоит по несколько минут, и снова – перестук колес, поскрипывание стареньких вагонов и тихий уральский говорок.
Утром в деревне взяли местного провожатого и – в путь. Твердая дорога скоро кончилась, впереди начиналось болото.
– До нашего, до клюквенного – километра полтора будет, – сказал провожатый мужичок, – значит, так: туда две дороги, одна напрямки, через болото – похуже, а другая – получше, но круголя, и там вдвое поболе будет. Так что, вам решать, вам выбирать.
Выбор был очевиден – что уж там кружить? Надели сапоги болотные, вооружились шестами – прощупывать болото, пошли гуськом, ступая след в след. Эти бесконечные полтора километра Люся запомнит на всю жизнь. Ходьба по болоту – это для местных привычна и проста, а для городских – эквилибристика. Ступать нужно с кочки на кочку, промажешь, не попадешь на кочку – и нога с чавкающим звуком погружается по колено в болотную жижу. Зыбкие кочки упруго подаются, тонут под сапогом, и нужно уловить опору, чтобы скакануть на следующую предательскую кочку. Через десять минут такой ходьбы ноги наливаются тяжестью, и – пропади пропадом эта клюква! Только бы постоять немного, вцепившись в чахлую березку. Но выносливый провожатый шагает споро, без устали, и отстать никак нельзя в этом ровном сером пространстве без границ и ориентиров.
Дошли до крохотного сухого островка. Можно упасть на землю и лежать, лежать, смотря в в серое, скучное небо. Окрик провожатого:
– Хватит валяться, пошли!
И снова тяжелый труд и борьба с собой. Прыжок, остановка. Поймать момент равновесия, не промахнуться, попасть на следующую кочку. Прыжок, снова остановка, снова прыжок. Только не свернуть в сторону с тропы! Тяжелые мысли медленно ворочаются в голове: собрать силы, дойти вон до той березки! Дошла, добрела. Теперь – до следующей березки, до нее метров двадцать. И когда же это кончится? Вот тропа стала потверже, можно идти шагом, вытаскивая сапоги из жижи. Чвак, чвак, чвак. Снова пошли кочки и снова – прыжок, остановка, из последних сил прыжок – непослушная нога проваливается по самое не могу. Впереди крик: "всё, пришли!" Наконец-то, перед ними то, клюквенное болото.
Летняя палитра природы богата яркими красками, но приходит осень, жухнет листва и трава, у художника-природы кончается зеленый хром, на смену ему приходит охра и краплак, природа размашисто красит ими клены, рябины и узловатые, низкорослые болотные березки. Остатками изумрудного хрома окрашены лишь круглые шапки клюквенных кочек.
Эстеты от искусства давно разгадали секреты гармонии красок. Есть цвета сочетающиеся и не сочитающиеся. Попробуйте пришить к вашему зеленому платью красные пуговицы. Вас сочтут невеждой, человеком, лишенным художественного вкуса. Но природа не признает авторитетов. Щедрой кистью безумного художника она разбрасывает по изумрудным кочкам крупные капли карминовых ягод, и получаются шедевры, от которых трудно отвести глаз. И ты уже не замечаешь ни нудного дождя, сыплящегося с прохудившегося неба, ни чавканья болотной грязи под сапогами.
Возвращались с полными ведрами, и, конечно, круголя, по твердой дороге.
10
Заводские будничные дни похожи один на другой. Евгений приезжает на завод в половине восьмого – обежать цеха, посмотреть, как начинается смена на производстве и, главное, зарядиться от него импульсом на весь день, почувствовать ритм этой заведенной машины, которую каждый день нужно напитывать рабочими чертежами, металлом, углекислотой для сварки, сварочной проволокой и электродами, инструментом, стропами и многими другими материалами, чтобы она ежедневно выдавала плановые тонны конструкций. Эту машину нужно раскручивать и толкать, толкать каждый день. Нужно организовать труд шестисот работающих здесь людей так, чтобы каждый из них занимался своей, необходимой работой и делал ее наилучшим образом. Во-время привезти их из города и отвезти домой, накормить обедом. Упущение чего-то одного, малого, может привести к остановке производства, невыполнению плана. А это потеря премии. У людей падают заработки, снижаются стимулы, и машина, двигавшаяся твоими усилиями и твоей энергией, начинает разваливаться на глазах. На директоре лежит груз ответственности за всех работающих здесь людей. Он обязан обеспечить безопасность их тяжелого труда, организовать их питание на заводе и бытовые условия, строить жилье и детские сады для них, содержать общежития. Он должен заниматься воспитанием этих взрослых детей, вмешиваться в их семейную жизнь. У директора есть заместители по всем этим делам, но на прием по личным вопросам заводчане все свои беды и горести несут директору. Он – последняя инстанция и верховный судья, в его мудрость и всемогущество они должны верить. А если не верят? Значит, ты напрасно занимаешь место а директорском кресле.