Не считаясь с местническими правилами, Алексей Адашев, пользуясь своим положением и властью, вносит в середине 50-х годов XVI века род Адашевых, доселе мало выдающийся, в «Государев Родословец», запечатлевший, можно сказать, цвет русской знати, к которой теперь «примазался» и адашевский род. С. О. Шмидт вполне правомерно усмотрел в этом, помимо прочего, подтверждение словам Ивана Грозного «об А. Ф. Адашеве и его советниках, что они «сами государилися, как хотели»{194}.
Следует, наконец, сказать о непосредственном участии Алексея Адашева в распределении по службе служилых людей «государева двора», отраженном в Дворовой тетради 50-х годов XVI века{195}. Это давало возможность Адашеву с единомышленниками обзавестись сторонниками в придворной служилой среде и тем самым укрепить свое положение и власть.
Итак, есть основания говорить о том, что Иван Грозный и Андрей Курбский, характеризуя Алексея Адашева как всесильного временщика, рисовали его реальный, а не вымышленный образ.
И. И. Смирнов, изучавдшй политическую биографию А. Ф. Адашева, обратил внимание на два типа временщиков, властвовавших по-разному в зависимости от конкретных обстоятельств. В деятельности временщика «мог преобладать или элемент исполнителя воли самодержавного государя, или, напротив, временщик-правитель мог фактически узурпировать права государя и, действуя формально от его имени, по существу сам выступать в роли носителя самодержавной власти централизованного государства»{196}. По мнению историка, «ярким представителем последнего типа временщика-правителя может служить Борис Годунов, не только правивший именем Федора Ивановича, но и фактически заменивший во главе государства слабоумного царя. Напротив, в отношении Адашева вряд ли можно его «правительство» рассматривать как некую личную диктатуру молодого костромского дворянина. И гораздо правильнее объяснить размеры власти Адашева и характер его влияния тем, что в своей деятельности Адашев выступал именно как доверенное лицо Ивана IV, как проводник той политики укрепления централизованного государства, идеологом и вдохновителем которой был сам Иван IV»{197}. Эти суждения И. И. Смирнова не являются, на наш взгляд, безупречными. В самом деле, если А. Ф. Адашев, как считает исследователь, был доверенным лицом царя и проводником его политики, то чем вызваны неоднократные обвинения в узурпации власти, обращенные Иваном к своему прежнему любимцу и его «согласникам»? Правда, ответ здесь у многих историков готов заранее: Иван Грозный несправедлив по отношению к Адашеву; он тенденциозен и субъективен в оценке деятельности Адашева. Эту заезженную пластинку историки старательно крутят не одно десятилетие. Но позволительно спросить, кто такой по сравнению с богоизбранным царем Иваном князь Курбский, чтобы государь в своем послании к нему юлил, изворачивался и лгал, т. е. внутренне унижался? Надо обладать безбрежной фантазией, чтобы вообразить подобную сцену между господином и холопом, каковым по отношению к Грозному и являлся Курбский. Разумеется, А. Ф. Адашев не сразу покусился на власть. Приближенный и обласканный царем, он какое-то время действительно выступал в качестве доверенного лица Ивана IV и проводника его политики. Вскоре, однако, Адашев вместе с Сильвестром и другими деятелями Избранной Рады, пользуясь расположением молодого и неопытного государя, перетянули высшую власть на себя, оставив за Иваном роль номинального или титульного правителя. В результате была установлена своеобразная групповая диктатура во главе с Адашевым и Сильвестром, ограничившая власть царя посредством сосредоточения ее в руках царских советников, о чем говорил в своих посланиях князю Курбскому Иван Грозный, а Курбский — в своей «Истории о великом князе московском».
Слова Грозного об Алексее Адашеве подтверждаются другими источниками. Сложнее с попом Сильвестром, изучение политической деятельности которого связано с трудностями, состоящими в том, что источники сохранили очень мало данных, «относящихся к деятельности Сильвестра-политика и могущих лечь в основу решения вопроса о том, какова же в действительности была роль Сильвестра в правительстве Русского государства в 50-х годах XVI в.»{198}.
* * *Скудость исторических сведений о Сильвестре-политике объясняется двумя, по крайней мере, обстоятельствами. Во-первых, Сильвестр являлся священником, которому по сану не положено было вторгаться в мирскую жизнь. Поэтому он предпочитал не афишировать свои занятия политикой. Во-вторых, благовещенский поп, будучи неформальным лидером группы, именуемой Избранной Радой, и влиятельной придворной персоной, имевшей прямой выход на государя, старался держаться в тени, чтобы не обнаружить свои подлинные замыслы относительно реформирования религиозно-политического строя Руси. Да и сам царь вряд ли был заинтересован в огласке столь необычного влияния, которое оказывал на него рядовой придворный священник. Вот почему, надо полагать, о Сильвестре сохранилось так мало данных. Но кое-что все же до нас дошло.