Сворачиваем лагерь на плато Кича. Прощальный взгляд на Казбек
Во-вторых, само плато по форме являет собой нечто вроде параболической спутниковой тарелки, фокусирующей солнечные лучи. В ясный день здесь ощущаешь себя как на сковородке, хотя вокруг снег и лёд – стоит зазеваться, и незащищённые одеждой части тела обгорают за несколько минут: солнечная радиация, не отфильтрованная разрежённой атмосферой, лупит и сверху, и снизу. Глетчерная мазь не помогает, спасают только перчатки и марлевые маски вроде паранджи, с дырками для глаз, точнее, для очков: тёмные стеклянные (обязательно стеклянные, пластик пропускает ультрафиолет) очки тут вообще нельзя снимать ни на минуту. Был случай, когда одна из наших дам не вовремя спохватилась, получила серьёзные ожоги лица и на время ослепла; дело кончилось полномасштабной спасаловкой2.
Третье коварство этих мест имеет геологическую природу. Этот горный массив сложен метаморфическими породами юрского возраста: слоистыми сланцами и филлитами3. Они ненадёжны как опора – неожиданно рассыпаются под руками и ногами; на них трудно организовать страховку – раскалываются по слоям при попытке забить скальный крюк; острыми краями плиток режут верёвки, одежду и обувь. Альпинисты не любят такие скалы: намного приятнее идти по прочному граниту, где и забиваемый крюк «поёт», и душа.
В течение долгого времени мы не сталкивались с ещё одним – четвёртым – коварством этого ледового плато, знакомого нам, как улицы родного города: закрытыми трещинами на леднике.
Замыслили мы как-то пройти траверс (пересечение по гребню) всех вершин скального амфитеатра. Вышли ввосьмером – четыре связки, две палатки; для траверса такой состав группы нормальный. Поднялись через «горло» на плато, дело к вечеру, побрели искать место для палаток, где не так донимал бы пронизывающий ветер. Связаться, само собой, и в голову не пришло в этом хоженом-перехоженном нами месте. Вообще-то идти без связок по закрытому (заснеженному) леднику – безумие, это запрещено; но мы себя чувствовали здесь как дома; да и сознание было слегка затуманено гипоксией. Спохватились только тогда, когда поставили одну палатку и стали вспоминать, в чьём рюкзаке вторая. Спустя какое-то время до нас стало доходить, что одного из нас нет – Анатолия Базилевского. Единственная для человека возможность исчезнуть на стерильно белой почти ровной поверхности не сразу пришла в голову. Когда пришла, бросились (если этим словом можно обозначить движение усталых людей в глубоком снегу на высоте более четырёх километров) назад по цепочке следов и вскоре увидели небольшое отверстие в снегу. Дырка была тёмная, глубокая, страшная, загибавшаяся вбок; ничего там не было видно.
Последующий кошмар не хочется вспоминать. Когда прошёл приступ отчаяния от нелепости случившегося, стали действовать. Первым в трещину спустился Володя Трофимов, долго пытался пробраться в полной темноте к Анатолию. Толик улетел метров на пятьдесят: верёвку-сороковку для спуска к нему пришлось надвязывать; его вбило в узкую трещину как гвоздь, и подобраться к нему было невозможно (впрочем, именно узость трещины и спасла его: трение о стенки не позволило падать очень быстро); он был в шоке и почти не реагировал на окружающее. Удалось зацепить Толика веревкой, потянули, но положение стало ещё хуже: он перевернулся вниз головой и стал совсем неконтактным. Быстро темнело. Когда Володя вымотался окончательно, в трещину спустился наш тренер Игорь Бородацкий. Через несколько часов, уже глубокой ночью, после нескольких неудачных попыток ему удалось-таки пристегнуть к обвязке Толика карабин4. Дёрнули и вытащили репку. До рассвета просидели вокруг лежащего в полубессознательном состоянии Толика ввосьмером в одной палатке (рюкзак со второй палаткой остался в трещине), на рассвете пошли вниз. Всё кончилось относительно благополучно, не считая серьёзных обморожений.
4
Элемент альпинистского снаряжения: металлическое кольцо с защёлкой для соединения верёвки со страховочной обвязкой