Автобус проезжает равнину, углубляется в горы и кое-как добирается до Итумкале. Дальше шофёр везти нас отказывается и, получив оговоренные деньги, уезжает домой. Несколько минут мы надеемся поймать попутку, но надежда быстро улетучивается. Мы совещаемся, решаем идти, и караван трогается. Очень скоро вся молодёжь убегает вперёд, сзади плетёмся я и Сазонов, два наших рюкзака перевесили бы, наверное, небольшого бычка, мы тащим их титаническими усилиями.
Мимо проезжает автобус, шофёр даже не подумал останавливаться, хотя Андрей делает попытку его тормознуть. Вскоре вступаем в село (товарищей вроде нас тут не видели лет десять, а то и больше), на нас глазеют, как на инопланетян. Пройдя половину села, мы сворачиваем на верхнюю дорогу и идём по лесу. Здесь нет назойливых взглядов и вопросов, но и сюда к нам приезжают два мужика на мотоцикле, неизвестно по какому поводу, с жаром интересуясь нашей дорогой и пытаясь что-то объяснить. Ещё минут через пятнадцать останавливаемся на ночёвку. Палатки ставим довольно разбросанно, ужинаем и часов в восемь я ложусь спать. Поспать удаётся лишь до десяти. В десять из Видучей приезжает гусеничный трактор с четырьмя местными нашего возраста, следом подтягиваются детки подрастающего контингента из Итумкале. В заглушенном тракторе включают дискотечную музыку. Но детям гор нужны не водка и не общение с мужиками, а девушки, которых они увидели среди нас в селе. Поэтому через некоторое время они начинают ломиться в палатки, вызывать всех на откровенные разговоры и всё в таком духе. Настроение резко падает.
Мне кажется, что кончится это плачевно, но страха нет, я жду худшего, чем просто разговоры и попытки к действию. Дело подходит к двум часам ночи. Тут своё решают взять четверо трактористов, а они постарше итумкалинских ребят. Они спроваживают их домой, разыгрывают перед нами сцену благородных спасителей и принимаются за старое. После ухода первых восьми, я выбираюсь из палатки, одному из оставшихся удаётся отвести меня в сторону, но ненадолго, я забираю Веронику и возвращаюсь в нашу палатку. Ребята настырничают, хотя перевес уже на нашей стороне и нам удаётся уломать их отправляться домой. Долго они не могут завести трактор, но к половине третьего уезжают. Поспать удаётся только три часа. Кое-как собираемся и, с кислыми минами, двигаем дальше. Дорога выходит из леса на гребень водораздельного хребта, дышать становится легче. Часа через полтора слышим звук трактора, но до него далеко, мы идём к перевалу, не заботясь больше о ночных посетителях.
На развилке поворачиваем вправо и поднимаемся по крутому гребешку перпендикулярно тропе на гребне. Выглядывает солнце и с гребешка, через ложный перевал, мы замечаем кусочек снежного хребта. На перевал выходим достаточно быстро. Нас накрывает туман. Лена с Серёгой Бирюковым идут вперёд, а я и Буренков надеваем пуховки, ставим примус и ждём остальных.
Туман остаётся позади, мы выходим в небольшую долину и поворачиваем налево. Тропа сворачивает на склон, на бугре сидят Серёга с Леной. Мы поднимаемся к ним, оказывается, дорога дальше проблематична. Вечереет. Долина сужается, Сазонов проходит по каньону и говорит, что тропа есть, но пора ночевать, поэтому ставим палатки. До намеченного места мы не доходим: после трёх часов сна и десяти часов ходьбы уже никуда идти не хочется. Дальнейший путь откладываем на завтра, а на сегодня оставляем ужин и тепло палаток.
29.04.1991. Утро, какое нас встречает утро! Небо синее и внизу, между чёрными бортами ущелья, белая вершина Донос-Мта, с красиво изогнутым гребнем и привлекательными окрестными вершинами. Сегодня мы намерены наверстать упущенное вчера. Дорогу ищем на левом склоне притока, по которому идём, но вовремя отказываемся от этой затеи. Вскоре мы у начала тропы, уходящей наверх. Поднимаемся на перегиб и видим место слияния Данейламхи и Шаро-Аргуна, так называемое сухое озеро.