Подъём по склону к вершине Комито
Сидя около кухни, я созерцаю в течение часа, как они поднимаются на перевал. Вершина Комито смотрится отсюда внушительно. Завтра нам предстоит штурм, это немного волнует. Я чувствую себя усталым. Неудивительно: наш лагерь стоит на высоте 3200 метров, и это похоже на проявление горной болезни. Когда группа скрывается из виду, я забираюсь в палатку и засыпаю. Возвращаются они в сумерках и будят меня своим гвалтом. Договариваемся выйти на восхождение в четыре утра. Сазонов идти отказывается. Он вконец сбил ноги и это его сильно беспокоит. Пойдут семь человек, включая двух девушек.
Нам удаётся выйти только в шесть часов. Солнце ещё не проникло в эту высокогорную долину. Перед нами высится ледопад, прикрытый снегом. Вершины Комито и Шаихкорт теряют утренний розовый цвет и слепят нас отражённым солнцем. Мы не спеша поднимаемся по так кстати оставленным вчера следам. За ночь они подмёрзли и превратились в отличные ступени. Я иду не торопясь, понемногу отстаю и оказываюсь последним. Проходим ледопад. К счастью, почти все трещины засыпаны снегом, и петлять не пришлось. Благополучно минуем нависающий справа лёд. Слева простирается терраса на леднике. Следы вчерашней группы ведут по гребешку, надутому параллельно перевалу, на вершину вправо. Тура там наши друзья вчера не нашли. Поднимаемся по гребешку и пересекаем склон с выходом на перевал. Снег слежался, и приходится выбивать ногами ступени.
На перевале глазам предстаёт мрачная картина. Горы Тушетии стоят под снегом, и только далеко внизу угадывается зелёный оазис долины. Я пытаюсь узнать хотя бы одну вершину, но все они мне незнакомы. На перевале находим записку, оставленную киевскими туристами в 1987 году. Отсюда очень хорошо просматривается западный гребень и мы намечаем вариант подъёма. Дует сильный ветер, те, кто подмёрз, уходят вверх по гребню, я выхожу замыкающим.
Гребень сложен заурядными филлитами, правда, блоками, похожими на большие ступени. Перед первым крутым подъёмом останавливаемся и надеваем обвязки. Впереди оказывается вездесущий Буренков, как я потом узнаю, его подзуживает Крайникова, идущая следом. Я иду предпоследним и недоумеваю, зачем Буренков пошёл траверсом над гребнем, идти там неудобно и опасно. За мною идёт Серёга Бирюков, мы с ним быстро смекаем, что пора на гребень, куда и поворачиваем, отстав от группы. Серёга выходит вперёд, и я замечаю, что на скалах он чувствует себя очень уверенно, и я вспоминаю, что у него первый разряд по скалолазанию. Через десять метров мы уже на гребне и по большим ступеням ползём вверх, значительно обогнав других. Я ещё вижу их некоторое время, потом мы уходим за перегиб. Камни кончаются, мы выходим на снег перемычки. Садимся на подветренной стороне и созерцаем ущелье, по которому сюда поднялись. Остаётся преодолеть вершинную башню. По одному подходят остальные.
Немного выше виднеется снежный желоб, оказавшийся впоследствии ключевым местом маршрута. Когда собираются все, я выхожу первым. Через полторы верёвки подходим к снежному желобу, под снегом угадывается лёд. Погода испортилась, из Тушетии надуло тучи, и они плотно сидят на вершине. Слева остаётся обрыв, справа стена, посередине снежный желоб. Я иду слева по кромке камней.
Наверху мы забиваем ледоруб в снег и закрепляем на нём перила. По желобу поднимаются остальные. Двигаюсь дальше, видимость метров десять, не больше; но идти по фирновому склону гораздо легче, чем по снегу. Иногда останавливаюсь, чтобы отдышаться, но поднимаюсь достаточно быстро и вскоре выхожу на вершину. Брожу туда-сюда, чтобы в этом удостовериться, вижу, что подъёмов больше нет. Я нахожусь на снежном куполе моего первого четырёхтысячника – вершине Комито.
На камнях недалеко от вершины нахожу некое подобие тура, но записки там нет. Как потом нам говорили, тур надо было искать ниже, на небольшом плече, но тогда мы этого не знали. Подходят остальные, поздравляют друг друга. Подъём занимает у нас всего пять часов, и происходит это первого мая 1991 года. Мужики вспоминают, что вершина несколько раздвоена, ходят взад и вперёд в поисках тура, но везде только спуски. Я пакую записку, написанную ещё внизу, в контейнер и складываю тур. Метёт нещадно, но я всё же щёлкаю несколько раз фотоаппаратом. К сожалению, выпить здесь чаю не представляется возможным. Мы даже не перекусываем и начинаем спуск.
В жёлобе навешиваем перила. Я спускаюсь первым и спускаюсь по гребешку до перемычки. Второй приходит Лена, за ней Вероника, потом Бирюков с Козловым. Искандер и Буренков застряли наверху, они находятся на прямой видимости всего в полутора верёвках, но за туманом ничего не видно. Помимо прочей одежды на мне тёплые штаны из синтепона и у меня только стали подмерзать ноги в ботинках. Остальные отчаянно прыгают, чтобы согреться. Временами пелену туч поддувает выше, и мы видим внизу свой лагерь. С перемычки решаем спускаться прямо вниз по крутому снежному склону до самой террасы.