А. Плотников после восхождения на вершину Комито
Связываем две верёвки, и я выпускаю Буренкова на всю их длину. Следом отправляем окоченевших девушек. Я спускаюсь за ними. Тумана нет. Склон дальше становится более пологим, и мы идём без перил. Внизу виден бергшрунд, и, чтобы в него не попасть, мы забираем влево. После бергшрунда Буренкову надоедает идти, он садится на пятую точку и едет. Глядя на него, делаю то же самое. Все благополучно минуют бергшрунд, только Искандер проваливается по пояс. Ещё несколько минут изматывающего снега, и мы идём по морене.
От места, где стоят наши палатки, отделяется Сазонов, идёт навстречу. У него в руках две огромные кружки с горячим какао. Не знаю, как кто, а я счастлив. Оказывается, это такой кайф, когда тебя встречают. Проходит всего два с половиной часа с тех пор, как мы стояли на вершине, всего на восхождение ушло семь с половиной часов. Погода испортилась, отдыхаем, обедаем и собираем лагерь.
Решено сегодня заночевать под Сандухоем, на траве. Безжизненное холодное царство всех утомило. Сборы заканчиваются, и мы уходим вниз. И снова наш рабочий день насчитывает двенадцать часов.
Сверху тянет непогоду, временами срывается дождь. Видимо, вершина разгневана нашим вторжением. На впадении Гешой-Ламуры в Шаро-Аргун ночуем. У нас в запасе ещё целых четыре дня. К обеду собираемся и уходим к Кебасою. Потом за один день доходим до села Итумкале и, во избежание эксцессов, ночуем у муллы. На следующий день долго ждём, за нами никто не приезжает, до Шатоя добираемся на автолавке, нахватавшись по дороге пыли в её будке. В Шатое садимся на автобус и за полсотни доезжаем до Грозного.
Через несколько дней попытку восхождения на Комито предпринимает другая грозненская группа, но безуспешно. Так что записка наша до сих пор лежит на вершине.
Владимир Щербаков. Люди и горы
Грозненские секции альпинизма, туризма и спортивного ориентирования составляли сообщество людей, влюбленных в горы. Так уж получилось, что события не только разбросали нас, но и многих скрыли за завесой времени. Не хочу, чтобы забылись имена, события и дела тех, кто нам дорог, кто жил не только для себя.
Я расскажу о людях, с которыми встречался в Грозненском нефтяном институте, ходил в горы, рисковал и работал. Почему я говорю о горах, а не о туризме или альпинизме? Потому что они существуют независимо от нас и даны нам в хороших и памятных ощущениях. Посвящается живым и тем, кто не вернулся, кого нет уже в живых. Посвящается нашему времени и нашим местам: Восточный Кавказ от озера Кезеной-Ам до Кармадона и Цея; Баксан, Домбай, Фаны…
В. Щербаков (справа) и В. Роговской возле дворца спорта ГНИ перед выездом на восхождение
Сагайдачный Юрий Маркович. Буду здесь называть его ЮМС, как звали его мы в то время. С ним мне довелось много раз путешествовать в горах в начале шестидесятых годов. Не раз бывал у него дома в Грозном на улице Мира 15. Отношусь к нему с глубочайшим уважением без всяких «но», но недоброжелателей у него было немало. Не любят у нас людей неординарных и не умеют прощать им маленькие слабости. А он иногда любил мечту выдавать за реальность. По призванию был он Учителем, а по работе учительствовал в школе, в описываемое время это была школа № 35 на дальнем краю Грозного.
В начале шестидесятых годов горных групп в нашем городе было не так много, обо всех мы знали. Были наслышаны и о ЮМС, в том числе как об очень строгом тренере. Поэтому первая с ним встреча нас сильно удивила. Валера Радкевич для официального представления Юрию Марковичу своей группы (в которой был и я) выбрал праздничные дни и скалу над Чишками, где мы разбили лагерь и принялись кашеварить в ожидании церемониала. Конечно, с собой кое-что было и в честь праздника. Кавказ все же. Но на стол ставить боялись, опасаясь строгого мэтра. Ближе к вечеру он поднялся к нам в лагерь, расселись за столом, ЮМС с прибаутками полез в свой рюкзак и достал… четверть вина из собственного виноградника. Знакомство состоялось в непринужденной обстановке, страхи развеялись.