Старый Плеве приподнялся и сделал поклон, а Зальц и не поднялся, и не сделал поклона, но великий князь этого не заметил: он смотрел на карту, водил по ней указательным пальцем правой руки и, как бы сам с собой, говорил:
— Заманчиво, весьма заманчиво. А что скажет главнокомандующий юго-западным театром? — спросил он у Иванова, не оборачиваясь.
Генерал Иванов сидел на стуле, как бог Саваоф, и маленькими быстрыми глазами наблюдал за происходящим. Когда великий князь назвал его, он поднялся, подумал немного и ответил:
— Полагаю, ваше высочество, что задача театру разработана превосходно. Если австрийцы не обнаружат нашего развертывания до начала атаки, мы можем нанести удар им неожиданный и тяжкий. А именно: генерал Рузский — в лоб Львову, генералы Плеве и Зальц — с правого фланга, а генерал Брусилов — с левого, при общем направлении на Львов — Перемышль — Краков, а генерал Брусилов — еще и с выходом в собственно Австрию, на Вену.
— Сколько дней вам потребно для подготовления атаки? — спросил великий князь.
— Семь дней. Третья армия генерала Рузского начнет атаку шестого августа на линию Броды — Куликов — Миколаев, восьмая армия генерала Брусилова — седьмого августа на линию Галич — Холоров, в видах отрезания противнику путей отхода за Днестр перед генералом Рузским. Четвертая армия барона — генерала Зальца — начнет атаку противника с линии Янов — Заклинов — Тарноград, с выходом на Перемышль, для чего седьмого августа сосредоточивается на линии Вильколаз — Избица. Пятая армия генерала Плеве наступает на Мосциско — Львов — Волынск, помогая четвертой, и должна выйти в пункт сосредоточения к Войславице — Владимир-Волынск восьмого августа…
— Какова линия сосредоточения противника и что у него там может быть? — спросил великий князь.
Иванов замялся, и Данилов ответил:
— На севере — группа Войрша, у Ченстохова, ниже ее, — группа Куммера, у Кракова и далее первая, четвертая, третья армии и группа Кевеса на линии Сандомир — Станислав. Всего восемьсот Двадцать тысяч штыков, пятьдесят шесть тысяч сабель, более трех тысяч орудий.
Великий князь бросил на него недовольный взгляд, как будто хотел сказать: «Я не у вас спрашиваю», но ничего не сказал, а карандашом провел на своей карте жирную черту с севера на юг и спросил у Янушкевича:
— Чем мы прикроем правый фланг?
— Четырнадцатой кавалерийской дивизией и отдельной гвардейской бригадой, ваше высочество, — ответил Янушкевич.
— Левый?
Янушкевич посмотрел на Данилова, и тот вновь ответил:
— По плану развертывания, левый наш фланг прикроет Днепровская группа и группа ополчения.
— Запишите выдвижение против Войрша корпуса из нашей Варшавской группы, — сказал великий князь Янушкевичу.
Данилов спросил:
— Но Варшавскую армию вы, ваше высочество, предполагали направить на Познань — Берлин. Долженствует ли ее ослаблять?
— Генерал Данилов, я у вас не спрашиваю, что мне долженствует делать, а что — нет.
— Слушаюсь, — виновато произнес Данилов.
Великий князь продолжал спрашивать у Иванова:
— Когда вы намерены начать общую атаку, генерал?
Иванов хотел взять бумаги у генерала Алексеева, своего начальника штаба, но тот незаметно показал все десять пальцев.
— Десятого августа, ваше высочество, — ответил он не очень уверенно.
И тут великий князь обернулся к нему, оставив в покое карту, и нетерпеливо воскликнул:
— Поздно, генерал! К десятому августа противник может перейти границу Франции с севера и устремиться к Парижу. — И, быстро пройдясь взад-вперед возле карты и посматривая на нее свирепым взглядом, отрубил: — Я начну атаку третьего — пятого августа, дабы этим отвлечь австро-германцев с запада и с сербского театра. Это — священная обязанность наша перед православной Сербией и перед нашей доблестной союзницей Францией… Янушкевич, запишите: атаку третьей и восьмой армиям начать пятого августа… Как, мой друг Алексей Алексеевич, начнем? — обратился он к Брусилову.
— Я готов, ваше высочество. Мы не можем ждать полного сосредоточения наших армий в то время, когда германцы теснят французов, а австрийцы — сербов.
— Благодарю вас, генерал Брусилов. Вот, господа; как следует понимать наш священный долг перед союзниками, — обратился великий князь ко всем и стал диктовать Янушкевичу директивы ставки юго-западному театру, расхаживая возле стола взад-вперед.
Данилов не смутился и деловито стал тоже записывать то, что диктовал верховный. Как ни в чем не бывало.