— Продолжайте.
Жилинский незаметно перевел вздох и продолжал:
— Вторая армия, также за вычетом оставляемых для караульных служб частей, будет иметь сто пятьдесят восемь батальонов и семьдесят два эскадрона и сотни, орудий — шестьсот двадцать шесть, в составе: второго корпуса генерала Шейдемана, состоящего из двадцать шестой дивизии генерала Порецкого, сорок третьей — генерала Слюсаренко и второго авиаотряда; шестого корпуса генерала Благовещенского, состоящего из четвертой дивизии генерала Комарова, шестнадцатой — генерала Рихтера и двадцать третьего авиаотряда и приданной корпусу армейской кавалерийской дивизии генерала Толпыго; тринадцатого корпуса генерала Клюева, изъятого из юго-западного театра и состоящего из первой дивизии генерала Угрюмова, тридцать шестой — генерала Преженцева и двадцать первого авиаотряда; пятнадцатого корпуса генерала Мартоса, состоящего из шестой дивизии генерала Торклуса, восьмой — генерала Фитингофа и пятнадцатого авиаотряда; двадцать третьего корпуса генерала Кондратовича, срстоящего из второй дивизии генерала Мингина и третьей гвардейской — генерала Сиреллиуса, оставленной пока в Варшаве, и первой бригады генерала Васильева, находящейся на марше к Варшаве; наконец, первого армейского корпуса генерала Артамонова, состоящего из двадцать второй дивизии генерала Душкевича и двадцать четвертой — генерала Рещикова, обе трехполкового состава, и шестой и пятнадцатой армейских кавалерийских дивизий генералов Роопа и Любомирова. Тринадцатый корпус подойдет через четыре дня. Пятнадцатая и шестая кавалерийские дивизии подойдут через три дня. Первый армейский и первый гвардейский будут включены в боевой состав армии по вашему повелению, ваше высочество… У меня все, — закончил Жилинский с полным сознанием исполненного долга.
Великий князь все время ходил, опустив глаза и слушая внимательно, а все следили за ним, высоченным и тощим, как зачарованные, боясь переглянуться с соседом: мол, блеснул Жилинский.
Великий князь первым нарушил воцарившуюся тишину:
— Гвардейский корпус оставить в Варшаве. Первый армейский не выдвигать далее Сольдау. — А Ренненкампфу не без язвительности сказал: — Вот как надлежит докладывать мне, генерал.
— Слушаюсь, ваше высочество, — произнес Ренненкампф так бодро, как будто получил августейшую похвалу.
Великий князь мягко продолжал:
— Что у противника будет, Яков Григорьевич?
— Четыре корпуса, численностью в сто батальонов, плюс ландверные дивизии Унгерна и Гольца, плюс гарнизоны крепостей: Кенигсберга из тридцати тысяч штыков; Грауденец — бригады ландверов из шести батальонов: Торн — двадцатой ландверной бригады; Летцена — пяти ландверных батальонов. Для полного сосредоточения армии генерала Самсонова у границ противника, на всем ее протяжении, длина коего равна ста семидесяти верстам, нам необходимо семь дней, дабы начать атаку вместе с первой армией.
— То есть задержать наступление первой армии? — спросил великий князь, не назвав Ренненкампфа как командующего.
Жилинский ответил:
— Никак нет, ваше высочество: первая армия может приступить к активным действиям через три дня после рекогносцировки противника, в частности кавалерией хана Нахичеванского.
— Гм, — задумался великий князь и, вытянувшись во весь рост, спросил у Янушкевича: — А вы как полагаете, Николай Николаевич?
— Полагаю, ваше высочество, что Яков Григорьевич прав: порознь атаковать Притвица нам неспособно, он сильнее каждой из наших армий, в частности тяжелыми орудиями. К тому же располагает прекрасной сетью железных дорог и может маневрировать, как ему будет угодно.
Жилинский облегченно перевел дух: нет, Янушкевич не изменил ему и вот поддержал. Но согласится ли верховный с таким планом?
Великий князь пренебрежительно сказал:
— Относительно железных дорог вам следовало бы прежде обратиться к военному министру, по милости коего мы разрушили то, что было, и не построили того, что должно было построить. Как, впрочем, и крепости: старые почти все разрушены, а новые не построили, и остались мы с Брест-Литовской — на севере, Ново-Георгиевской — на юге и Осовцем — в центре.