Самойлов ясно увидел в них беспокойство и сказал:
— В женевской секции далеко не все придерживаются нашей точки зрения на войну и есть даже голоса почти оборонческие. Под впечатлением поведения Плеханова. Кстати, Владимир Ильич, мне говорили, что Плеханов хочет приехать в Лозанну и прочитать реферат.
— Вот как! — воскликнул Ленин. — Реферат о войне, по всей вероятности! И по всей вероятности, большевиков не пригласят. В таком случае надо непременно узнать, где и когда состоится сей реферат. Мы поедем туда и скажем свое слово всем этим изменникам-оборонцам.
— Я это сделаю, — вызвался Самойлов, но Ленин возразил:
— Э-э, нет, вам следует готовиться к отъезду в Россию. Если позволяет здоровье…
— Позволяет, Владимир Ильич. Я хорошо подлечился, с вашей помощью, так что могу…
— Вот и отлично. А лечились вы здесь с помощью партии, товарищ Самойлов, и благодарить меня, батенька, не надо, — строго заметил Ленин и добавил: — Это я должен благодарить вас за то, что вы дали себя ограбить покорным вашим слугой: вы перевели мне уйму франков, пятьсот! А их австрийские власти конфисковали. Подлость…
Наступила тишина, и в ней разом зазвенели о стаканы чайные ложечки, словно в стаканах было столько сахара, что его и не размешать, хотя его вовсе не было.
Супруга Шкловского участливо шептала Надежде Константиновне:
— Молодец, Наденька, все выдержала, не впала в панику. А я и не представляю, что и делала бы, не дай бог…
— И ты делала бы то же, что я.
Ленин ходил по комнатке и думал: Плеханов стал оборонцем и конечно же перетянет на свою сторону всех меньшевиков-партийцев, не всегда бывших с ним. Значит, опять борьба? Опять борьба. За Маркса и марксизм. Хватит ли сил? Для разоблачения социал-шовинистов? Для создания нового, Третьего, Интернационала?
Плеханов стал оборонцем, и все его сторонники — меньшевики — конечно же станут на его сторону, в том числе и меньшевистская фракция в Думе — семерка, которая хотя и не голосовала за военные кредиты вместе с большевистской шестеркой, однако и не протестовала против войны, как таковой, против национал-шовинизма.
А лидер Международного социалистического бюро Вандервельде и вовсе свихнулся и стал министром юстиции буржуазного правительства Бельгии.
И французские лидеры социалистической партии Гед и Самба вошли в министерство национальной защиты: министром без портфеля — Гед и министром общественных работ — Самба.
Карл Каутский, главный теоретик марксизма? Главный теоретик оппортунизма, еще накануне войны заявивший громогласно, что он не верит в европейскую войну, и теперь говорит, что социал-демократы всех стран имеют равное право или равную обязанность участвовать в защите отечества и что ни одна нация не должна упрекать за это другую. Самодовольная пошлость и постыдное уклонение от социализма вообще и от решения Штутгартского, и особенно Базельского, конгрессов Интернационала по вопросам войны, против которой оба конгресса рекомендовали всем социал-демократическим партиям бороться всеми средствами.
Об этом думал Ленин. Все время думал: в Поронине, в тюрьме Нового Тарга, расхаживая по камере при свете или сидя на железной кровати темными ночами, думал в вагоне товарного поезда, покидая Краков и сидя в углу на чемодане, плечом к плечу с Надеждой Константиновной, нахлобучив гуцульскую шляпу на лоб, чтобы меньше видеть и отвлекаться средь гама пассажиров, которых набилось в вагон так, что и шагу ступить было некуда.
И об этом же говорил только что редактору бернской социал-демократической газеты «Бернер тагвахт», Роберту Гримму, давнему своему знакомому, когда пришел поблагодарить его, секретаря социалистической партии Швейцарии, за поручительство Грейлиха, данного им швейцарским властям для разрешения въезда Ленина в страну:
— …Но вы-то, вы, швейцарские социалисты, вы за или против таких высказываний Каутского? Таких действий Вандервельде, Геда, Самба и прочих изменников делу марксизма?
Роберт Гримм был моложе Ленина и стеснялся спорить с ним, хотя и не одобрял поступков и слов Каутского, но подумал: все тот же, каким его и знали все в Швейцарии, Ленин, горяч, нетерпелив, прямолинеен, не терпящий никаких компромиссов и половинчатости. А ведь только что пережил ужасные для любого человека приключения в Галиции, которые могли бог знает чем и кончиться, если бы не Виктор Адлер. А он вот, Ленин, уже готов разнести самого Каутского, вместо того чтобы попытаться найти золотую середину между ним и собой.