И ответил возможно мягче, с улыбкой искренней:
— Я моложе вас, Владимир Ильич, на одиннадцать лет, и, право, мне не очень удобно спорить с вами. Но вы должны понять меня по-человечески: нелегко нам, и мне — в частности, твердо выбрать то единственно правильное в сей запутанной действительности, коему и следует поклоняться. С одной стороны, мы имеем решения конгрессов Интернационала…
— А с другой — войну, архимерзкую, архикровавую, империалистическую то есть, ту самую, бороться с возникновением коей и обязал всех нас Базельский конгресс Интернационала. Об этом вы хотите сказать?
— Да, но возникновение войны мы все же не смогли предупредить? — возразил Роберт Гримм. — Она застала нас врасплох.
— Положим, не всех застала. Однако конгресс обязал нас, если оная все же возникнет, что делать? Извольте, я процитирую на память: «…в случае, если война все-таки…»
— По-моему — все же, — поправил Роберт Гримм и достал из ящика письменного стола папку.
— Не смотрите, все правильно, — с досадой сказал Ленин. — Так вот: если война все-таки разразится, социалисты обязаны вмешаться для скорейшего прекращения ее и всемерно использовать вызванный войной экономический и политический кризис, чтобы… слушайте, слушайте: «чтобы поднять народ и тем самым ускорить падение господства капитала», — и от себя добавил: — Царизма, самодержавия. Вот это и есть альфа и омега решения Базельского конгресса, которое предано сейчас всеми, или почти всеми, европейскими социалистами за позорную чечевичную похлебку министерских комбинаций в буржуазных кабинетах… Вы находите, что я не прав? — впился он пытливым взглядом в бледное худощавое лицо Роберта Гримма.
— Видите ли, Владимир Ильич, если бы я вас не знал, я мог бы, пожалуй, подумать, что имею дело с бланкистом самым отчаянным…
Ленин даже не улыбнулся, а спросил в упор:
— Роберт Гримм, скажите мне ясно и членораздельно: каково ваше отношение к данной войне? Да — да, нет — нет.
— Ну, Владимир Ильич, какое может быть отношение к империалистической войне у социал-демократов? Конечно же — отрицательное.
Ленин подхватил:
— Значит, вы признаете, что сия война есть империалистическая, захватническая, грабительская. Но в таком случае вы так и должны говорить своим читателям и распространять среди них лозунг борьбы против войны, как и решил Базельский конгресс, а именно: поднимать народ на свержение капитала и самодержавия. А свергнуть капитал и самодержавие можно только вооруженным восстанием пролетариата, поддержанным беднейшими слоями крестьян. Этот и только этот путь борьбы является единственно возможным путем избавления от самодержавия и капитализма во всех странах, и в первую очередь — в воюющих, затеявших эту бойню народов. Вы согласны со мной? Разумеется, это придет не сразу, не по щучьему велению — понимание этого лозунга и его осуществление; для этого потребуется уйма работы каждодневной, упорной и терпеливой во всех звеньях социалистических, рабочих партий всех стран. Но придет все едино. Победа. Вы не согласны со мной, вижу…
Роберт Гримм ворочался на стуле, улыбался приветливо или застенчиво и разводил руками, пока наконец набрался духа и ответил категорически, а скорее всего как бы виновато:
— Но видите ли, товарищ Ленин, Владимир Ильич, дело в том…
— В чем? — немедленно спросил Ленин и словно в азарте сбил на лоб черный котелок-шляпу и опять посмотрел в лицо Роберта Гримма пронизывающе и настойчиво, как к стене прижал.
Роберт Гримм не хотел говорить прямо: так, мол, и так, я не могу согласиться с вами, надо еще посмотреть, куда пойдут события и что скажут наши лидеры в Интернационале, однако все же отважился и ответил:
— Видите ли, Владимир Ильич, я очень и очень уважаю русских товарищей по борьбе, и вас — особенно, и в вопросах стратегических, в вопросах о конечной цели нашей общей борьбы, мы не расходимся. Но что касается тактики…
— Помилуйте, Роберт Гримм, какая же это тактика — вооруженное восстание? — прервал его Ленин.
Роберт Гримм уже оправился от его напора и продолжал:
— Я полагаю, что мы с вами здесь немного расходимся… То есть я хочу сказать: социализм — да, но пути к нему могут быть самые разнообразные…
— А Маркс называл самый кратчайший и единственно верный: революционный, путь диктатуры пролетариата. Парламентский? Мы допускаем: как частную задачу и легальную возможность разоблачения мерзостей самодержавия и капитализма. Разоблачения, но не свержения, ибо революции в парламентах не делаются. И не было и не будет в парламентах буржуазии таких дураков, чтобы отдать народу все награбленное за здорово живешь, да еще и власть в придачу. Буржуазия будет защищать и то и другое силой оружия, и социалистическая революция должна быть к этому готова: ответить на оружие оружием.