— У нее. Поссорились. Из-за некоторых святых невежд и авантюристов.
— Понимаю. Любовницы коих, пардон, пыряют их кухонными ножами, — сказал Бугров. — Офицеры, да и нижние чины, все знают и ненавидят его и удивляются, как государь терпит святого черта этого, но, — развел он здоровой левой рукой, — но ему покровительствуют августейшие персоны. Наследника, изволите видеть, лечит, хотя при цесаревиче состоит профессор Боткин. Чудеса далеко не святые.
— Тише, ради бога, — шепнула Мария. — Узнает ваша патронесса, выпишет прежде времени и прямым сообщением — на театр военных действий.
— Вот и отлично: возвращусь на круги своя, или в штаб Самсонова, и передам сердечный поклон от вас Александру. Но прежде с горя кутнем в «Астории», куда, полагайте, вы уже приглашены, — говорил Бугров не то шутя, не то серьезно.
Мария недовольно заметила:
— Нас в Смольном не приучали к ресторациям, начальница наша, княгиня Вера Васильевна Голицына, на сей счет держится строгих правил. И при знаках внимания не кутят с горя, тем более что сии знаки принадлежат вашей лазаретной Дульцинее.
Бугров достал левой рукой папиросы, но не закуривал, а сказал:
— Если вы имеете в виду Надежду — это не столь страшно. Если нашу патронессу — это посерьезней. Впрочем, могу сообщить по секрету: к нам зачастил поклонник куда более именитый: товарищ председателя Государственной думы. И, как я заметил, делает успехи сразу на двух театрах: распивая кофе с нашей патронессой для проложения путей-дорог во дворец и амурничает с сестрой Надеждой для дипломатических потреб, — заключил он и, достав спички, попросил: — Зажгите мне спичку, пожалуйста.
Мария удивленно посмотрела на него, зажгла спичку и подумала:
«А Надежда зря времени не теряет. Какая гадость! Узнает Александр — скандал», однако сделала вид, что не придала словам Бугрова серьезного значения, и спросила более чем легкомысленно:
— Только и всего? Протопопов вздумал поволочиться за хорошенькой сестрой милосердия? Эка важность! Стоит ли вам из-за этого кутить в ресторации и входить в расход?
Бугров мрачно ответил:
— Стоит. Знаки-то внимания мне оказывает не сестра Надежда, а сама фрейлина государыни.
— Госпожа Вырубова? — удивленно пропела Мария, но в следующую секунду сказала явно иронически: — В таком случае полагайте, что вы уже представлены государыне, а там — чин полковника, а то и генерала, и забудете вы про свою Кушку на веки вечные. Так что кутить вам придется на радостях, а не с горя.
Бугров молчал, и было видно, что он начинал сердиться, так как смуглое, худощавое лицо его помрачнело, темные глаза уставились на Марию осуждающе-резко, словно хлестнуть ее хотели взглядом жестким и больным, но раздумали и смягчились и стали печальными.
И тогда он сказал:
— Радостей не будет, Мария. И чинов не будет. Ибо я могу на ухаживание патронессы ответить такими словами, которых она не простит и за которые она будет преследовать меня всю жизнь. Мой одно-сум сказал нечто подобное царице, но она ничего не поняла. Поняла Вырубова и сестра Надежда, которая едва не упала в обморок.
— А именно? — настороженно спросила Мария.
— Он спросил у царицы: почему ее так ненавидят офицеры на фронте?
— Вы — сумасшедший, штабс-капитан! — приглушенно воскликнула Мария. — За такие… вопросы вас разжалуют! Ах, несчастные, что вы натворили?
— Мой друг умер на другой день, от ранения головы. А царица пусть знает, как к ней относится русский человек. На фронте об этом говорят все громче. Маразм, разложение идут именно от нее, ибо именно она покровительствует Распутину и позорит Россию. И царь мирволит ему…
Мария повелительно оборвала разговор:
— Перестаньте, штабс-капитан, и поухаживайте лучше за своей патронессой или за сестрой Надеждой, пока Протопопов не сделал ей предложения. Быть может, они и вам сошьют атласную рубаху, как шьют Гришке Распутину, — зло добавила она. — Я сейчас так поссорилась с Надеждой, что не знаю, чем это и кончится. Вырубова все слышала.
Бугров даже приостановился от удивления и спросил:
— Сестра Надежда? И сама… Этому конокраду и проходимцу? Невероятно. Узнают раненые офицеры — быть афронту невиданному. До государя дойдет. Мы сами доведем до его сведения об этом маразме, рядом с его дворцом.
— И досрочно отправитесь на передовые линии, под пули немцев, — заметила Мария.
— Вместе с вами, вы хотите сказать? С превеликим удовольствием. Впрочем, — задумался Бугров и горько покачал головой: — Нет, вам уготована будет Оптина пустынь, вместе с самым яростным врагом Распутина Митей Колюбой, или Козельским, юродивым вещуном их величества. Впрочем, это — мужская обитель, и мадам Вырубова изберет для вас женскую. Она-то — самая ревностная поклонница Распутина, чаи с ним распивала на Гороховой или дома у себя принимала, в Царском.