Генерал Людендорф еще в генеральном штабе, составляя планы будущей войны, привык только к мысли о наступлении на западе, а на востоке — к временному сдерживанию русских до поры, пока они будут заняты Австрией и пока на западе не будут разгромлены французы. Да, Шлиффен, играя в войну на местности в Восточной Пруссии, вынужден был признать поражение северной группы германских войск, обойденных русскими с флангов, но ведь и даже Наполеон ошибался: перед битвой при Ватерлоо упустил армию Блюхера, не став преследовать ее, а после Блюхер напал на французов и помог обессиленному лорду Веллингтону чужими руками добыть победу.
Да, русский генерал Чернышев бывал в Берлине и увез ключи от него, но то было сто лет тому назад. Берлин сегодня — это не Льеж, даже не его цитадель, которую взял один он, Людендорф: приехал на автомобиле, постучался в ворота и приказал бельгийцам открыть их. Его могли расстрелять, могли взять в плен и повесить, но бельгийцы предпочли сдаться. Однако русские ведь еще не стучатся в ворота Берлина? Как можно думать о возможном падении столицы Германии, когда германские войска вот-вот взломают ворота Парижа и войдут в него через ту самую триумфальную арку, через которую думал с победой над всеми врагами Франции войти в Париж Наполеон?
Мольтке, кажется, и не обращал внимания на задумчивость своего любимца и ученика по генеральному штабу, однако все видел и сказал:
— Садитесь, Эрих, и перестаньте ломать голову над тем, над чем вам не следует ее ломать. История отомстит Италии за ее измену. Как только кончится война с Россией, мы сведем счеты с этой негодяйкой, — повторил он слово, сказанное Конраду. — Да потеря Италии — не такой уж большой урон для нас, этого следовало ожидать еще с момента подписания конвенции Тройственного союза, в частности с ее седьмой статьей, которой Италия и воспользовалась, истолковав ее по-своему. Конрад правильно предлагал семь лет тому назад свести с ней счеты. У нас теперь есть, и скоро выступит на нашей стороне, новая союзница, и к ней уже пошли броненосцы «Гебен» и «Бреслау», чтобы запереть русский флот в Черном море. А Италия — что ж? Ну, отвлекла бы на себя три-четыре дивизии французов, но это для Жоффра — пустяки: у него есть пять армий, пятнадцать резервных дивизий да еще африканские дивизии прибывают вскоре…
Он слегка расстегнул ворот черного кителя, в котором был всегда, как на параде, пригладил светлые лоснившиеся волосы и продолжал, беря бумаги:
— Я говорил с командирами первого армейского и семнадцатого корпусов, Франсуа и Макензеном, и они заверили меня, что об отходе за Вислу никакой речи не было; они просто отошли на один переход, чтобы оторваться от Ренненкампфа и привести себя в порядок после Гумбинена… Франсуа даже не хотел прекращать боя, он — горячий и недисциплинированный, это вам следует знать. Вот донесения наших штабных офицеров, ознакомьтесь, — подал он пачку бумаг Людендорфу.
Людендорф прочитал и покачал головой. В донесениях было подробно изложено, как было дело под Гумбиненом:
«Русских не было видно…
Наши ряды буквально таяли на глазах от ружейного и пулеметного огня и орудийного огня…
Наши батареи запаздывали, а те, которые появлялись на позициях, расстреливались орудиями русских, в частности двадцать седьмой дивизии, и от них летели на воздух и люди, и кони, и зарядные ящики…
Франсуа не заметил на фланге русских и увлекся атакой…
Ужасная картина: на поле боя — тысячи убитых и раненых, едва ли не у всех пробиты пулями лбы из русских винтовок, многие разорваны на куски снарядами…
Паника была такая, что Макензен, верхом на лошади, скакал по позициям, чтобы остановить бежавших своих солдат…
Это был не бой, а настоящий ад…
Русские не придерживаются правил войны, стреляют с закрытых позиций, вырываются вперед врассыпную, а не цепью, перебегают, вместо того чтобы идти колоннами…
Смерть и ад были всюду…»
Так писали с фронта командиры.
Людендорф потемнел, глаза его сверкнули яростью, щетки усов торчали воинственно, и он решительно сказал:
— У меня этого не будет, экселенц. Я заставлю всех воевать так, как мы воюем на западе. Наши командиры именно слишком хвалятся, когда выводят полки на позиции, а с такими командирами мне будет трудно воевать, и не исключено, что я заменю их немедленно.
Мольтке согласно кивнул головой и в уме отметил: «Этот приведет нас к победе. Я не ошибся, избрав его, а не Штейна».
Потом встал и сказал кратко:
— Прикажите: отступление прекратить. Франсуа передислоцироваться к Дейч — Эйлау, на помощь Шольцу. Генералу Керстену, начальнику дорог Восточной Пруссии, я уже приказал подать вагонов четыреста Макензену и Белову остановиться и закрепиться за рекой Ангерап. Дальнейшее будет зависеть от Ренненкампфа.