Орлов готов был наговорить самых резких слов от возмущения, что этот штатский щеголь, одетый с иголочки, издевается над ним, но не стал этого делать, повернулся на мутно-желтом ковре так, что он сжался под его сапогами, и ушел.
Командующий Варшавским военным округом, генерал Жилинский, действительно только что вернулся из Киева с военных игр, и был в хорошем расположении духа: игры прошли успешно, русские войска вышли победителями над восьмой армией противника, о чем руководившие карточными баталиями военный министр Сухомлинов и генерал-квартирмейстер генерального штаба Данилов и доложили царю победным рапортом. Поэтому сейчас Жилинский выглядел менее суровым, чем обычно, и даже слегка улыбнулся, увидев Орлова, которого принял тут же, едва адъютант доложил.
— Рад, весьма рад видеть вас, поручик… О-о, штабс-капитан уже? — удивленно произнес он, подняв вечно мрачные свои брови, когда Александр вошел в кабинет.
— Моих друзей выпустили поручиками, а мне почему-то дали следующий чин. Представлен за цензовые стрельбы, — смущенно сказал Александр.
— Долженствует дать, коль хорошо стреляли, — басом одобрил Жилинский и пригласил: — Садитесь, штабс-капитан Орлов, вы — не на докладе и еще не служите у нас.
Кабинет был слишком роскошным и никак не походил на кабинет командующего, военного человека, и это удивило Александра. Но он знал, что не так давно здесь восседал генерал и барон Скалон, а Скалон любил жить на широкую ногу, далеко не по-немецки, и обставил службу мрамором, серебром и хрусталем сверх всякой меры и надобности. И Александр слышал в Петербурге, что Скалон именно из-за этой страсти блистать и сверкать на службе и дома, а точнее сказать — из-за желания супруги, баронессы Корф, блистать в свете, попался на взятках и вынужден был уступить место Жилинскому, который и оставил все так, как было.
Жилинский переложил бумаги с левой стороны огромного, покрытого зеленым сукном стола — на правую, поднял глаза и продолжал, когда Александр сел:
— У вас, на Дону, был великий князь Николай Николаевич. Не видели своего покровителя? Я спрашивал у Сухомлинова, почему его императорское высочество не пожаловал в Киев, на игры, а он ответил: «Ему некогда, он поехал на Дон».
— Он сказал в Новочеркасске, что вы проводите военные игры в Киеве, — сообщил Александр.
Жилинский удивленно поднял белесые брови и нараспев произнес:
— А участия в оных принять вновь не соблаговолил. Как и несколько лет тому назад не соблаговолил участвовать в Петербургских играх. В Зимнем уже было все приготовлено, карты всюду лежали и висели, но игры государь вдруг отменил. Не без его содействия как командующего Петербургским округом… А о том, сколько долженствует Дону выставить полков и сотен на случай войны, не говорил?
— Я не имел возможности слышать, — ответил Александр, — Мне приказано было способствовать благополучному пребыванию его высочества в Аксае, откуда он соизволил отбыть в Петербург.
— Он что, плавал по Дону и встречался с рядовыми казаками?
— Так точно.
— И конечно, узнал вас?
— Я представился сам.
— Как так? А наказный, генерал Покотило, разве не представил?
— Не успел. Он ведь не особенно… Виноват, — спохватился Александр.
Жилинский сдержанно усмехнулся и сказал:
— Не особенно поворотлив. Оттого что несоответственно много употребляет донских пышек с каймаком.
Александр подумал: «Как раз — соответственно, по комплекции» — и хотел спросить, можно ли ему рассчитывать получить должность по артиллерийской части, как Жилинский сам спросил:
— Ну-с, штабс-капитан, куда же вас надлежит определить? Вы с Орановским не говорили?
— Его нет, он пребывает, как сказал Крылов, в отлучке.
— В Новогеоргиевской крепости. Инспектирует. Их у нас осталось здесь пять, а вернее — три надежных, коим придется противостоять атаке германцев в случае войны, — задумчиво произнес Жилинский и продолжал: — Александр Васильевич Самсонов просил меня в свое время, чтобы я оставил вас при генеральном штабе, после окончания академии. Но судьбе благоугодно было распорядиться иначе, и вот мы с вами — в Варшаве…
Александр наконец улучил момент сказать:
— Я бы покорнейше просил, ваше высокопревосходительство, определить меня в какую-нибудь артиллерийскую часть. На цензовых учениях, равно как и в Персиановке…
— Знаю… Василий Иванович Покотило прислал мне восторженный отзыв о ваших персиановских стрельбах. И еще писал о каком-то змее, который вы дерзко сбили, изволите видеть, из обыкновенного полевого орудия. Это правда? — спросил Жилинский явно иронически.