— Ей следовало бы побеспокоиться о себе, о своей репутации, как женщины и медички, наконец, как казачки, чей родитель закатает ее до полусмерти, узнай он о ее раболепии перед Распутиным. А обо мне что ж? Я сказал ей все в Новочеркасске до войны и повторил это только что в Белостоке.
Мария видела: Александру этот разговор не понравился, и подумала: напрасно она рассказала ему о ссоре с Надеждой, напрасно оказалась между ними, и вообще — все сделала напрасно, в том числе и приехала сюда, в Белосток. В конце концов, великого князя можно было бы подождать в Барановичах и там попросить его помочь ей. Но теперь уже сожалеть об этом было бессмысленно, и она сказала:
— Прекратим этот разговор, Александр, он ничего нового вам не принесет, и я напрасно горячилась, ссорилась с Надеждой и горела нетерпением сообщить вам обо всем. Бесполезно ведь, все бесполезно: и моя ссора с ней, и этот разговор с вами. Ничего в сем подлунном мире изменить невозможно, нельзя. И некому. Да и стоит ли, если все так печально равнодушны ко всему, что происходит вокруг?
Александр не знал, что и говорить. Мария, воспитанница Смольненского института — и такие речи! Непостижимо. Значит, и здесь брат его Михаил приложил руку. Или и Бугров «просвещал» уже? И спросил:
— Мария, неужели в таком почтенном заведении, как Смольный, вам читали курс изменения существующего порядка вещей?
Мария ответила не моргнув и глазом:
— Мне остается пожалеть, что я не могу ответить вам положительно. Княгиня еще нигде не говорила о том, как и что полезно изменять из того, что ими же рождено и вынянчено.
— Браво, Мария! — произнес Бугров. — Вы далеко пойдете, честное слово. Если будете продолжать общаться с моими друзьями, — намекнул он на ее встречу с Михаилом Орловым в Петербурге.
— Вы полагаете, что и я дойду до Кушки? — уколола Мария его. — Но Мишель Орлов ничего мне об этом не говорил, представьте.
Александр досадливо прервал:
— Перестаньте, господа. Не забывайте, где вы находитесь. Здесь — и стены уши имут, а не только наш штаб-ротмистр Кулябко.
И на некоторое время все умолкли и косо посмотрели вокруг — нет ли действительно каких-либо ушей поблизости? Но никого поблизости видно не было, и Александр продолжал:
— За сообщение о моей супруге — благодарю, Мария. О братце моем мне рассказывать нечего, я его знаю предостаточно. Об остальном я позабочусь сам. Сейчас же, пока у нас есть часик-два свободного времени, предлагаю разделить со мной мое горькое одиночество и посидеть где-нибудь в приличном заведении. В вашу честь, Мария. Ну, и в честь нашего с Николаем производства в капитаны его высочеством. Такое не часто с ним случается.
Бугров произнес не то шутливо, не то серьезно:
— За нашу милую встречу — с превеликим удовольствием. За производство не стоит. Сегодня — произвели, завтра — одно воспоминание останется. Война ведь…
Мария тревожно посмотрела на него и спросила:
— Вы мне такой не нравитесь, капитан. Похоронный. Я уважаю Бугрова отчаянного и огненного…
Бугров виновато произнес:
— Родитель испортил настроение: купил для меня особняк, хлопочет о переводе в столицу, ищет невесту… От такого и меланхолия нападет.
— Вот я и прошу вас, дорогие гости мои, провести часик-два… — повторил Александр свое приглашение, но Мария жестко остановила его:
— Это исключено. Генерал Евдокимов вот-вот пришлет за мной сестру милосердия, и я пойду на службу в лазарет. К тому же я не привычная сиживать в местах сомнительного свойства.
Александр улыбнулся и не очень кстати заметил:
— Значит, вас не зря называли схимницами.
Мария возразила уже недовольно:
— Александр, нас воспитывали не схимницами. Нас учили скромности, воздержанности от всего лишнего, роскошного и приучали к жизни самой ординарной. Мало ли какая судьба ждет воспитанницу института и мало ли какие лишения и неудобства ей придется испытать в семье? Вы скажете: синий чулок. Глупость. Женщина есть женщина и не должна забывать об этом при любых обстоятельствах. Так что — увольте, дорогие мои капитаны. Когда-нибудь, после войны, в той же донской степи, среди тех же огненных цветов-тюльпанов, среди которых я была так счастлива, мы устроим маленький пикничок — и тогда, возможно… Вы, надеюсь, помните тот чудесный день? Тогда вы были еще поручиками, еще юношами. Боже, как идет время! Мы все уже стали намного старше…
Помнят ли они, бывшие поручики! Да они и сейчас живут тем днем, и готовы пересказать все чудесные детали его до мельчайших подробностей, и все решительно помнят, что было связано с ней, Марией.