И, вызвав дежурного офицера, приказал:
— Ставку верховного, Янушкевича, к прямому проводу. И Самсонова тоже. Но прежде — Ренненкампфа. Прошу соединиться возможно быстрее. Незамедлительно.
— Слушаюсь, — отчеканил офицер, удивленный мягкостью тона главнокомандующего, не привыкшего просить даже самого господа бога.
Жилинский проводил его жестким взглядом и произнес:
— Привыкли к допингу, обыкновенного слова не понимают, — и сказал: — Докладывайте, капитан, что узнали в шестом корпусе. И почему Благовещенский откатился даже за Ортельсбург, всем корпусом, без разрешения главнокомандующего фронтом.
И Александр доложил:
— …Генерал Благовещенский, направив шестнадцатую дивизию генерала Рихтера в сторону Алленштейна, согласно с директивой Самсонова, приказал генералу Комарову идти со своей дивизией на Бишофсбург, будучи уверенным, что противник отступает от Растенбурга, и намереваясь атаковать его во фланг. Комаров дошел до Бишофсбурга без сопротивления, затем поднялся выше, до Гросс-Бес-сау, но не принял никаких мер предосторожности и даже не выслал разведку, чтобы точно узнать, что было впереди. Начальник штаба корпуса, полковник Сербинович, сказал: не было никаких директив. От кого требовались Сербиновичу директивы, коль он сам мог дать их, — неизвестно. Лишь утром тринадцатого августа было обнаружено, что со стороны Лаутерна появились какие-то части противника, в районе озера Тейштимен. Генерал Комаров, приняв силы противника за две бригады, приказал пятнадцатому Шлиссельбургскому полку атаковать противника в левый фланг в направлении Краузен, тринадцатому Белозерскому полку атаковать в лоб, на Лаутерн, четырнадцатому Олонецкому полку перехватить путь отхода противника по западному берегу озера Тейштимен. Полки окопались и встретили немцев прицельным огнем из всех родов оружия, расстреливая их почти в упор, потом перешли в наступление и продвинулись вперед на пять-шесть верст. Противник понес столь существенные потери, что Комаров считал свое дело сделанным. Он не знал, что сражался со всей тридцать шестой дивизией семнадцатого корпуса фон Макензена и что Макензен готов был уже ретироваться, так как дивизия не могла более держаться, но умоляюще попросил фон Белова, командира первого резервного корпуса, прийти на помощь, что тот с не очень большой охотой и сделал.
В полдень дивизия Комарова была жесточайше атакована с трех сторон соединенными силами двух корпусов противника, да еще ландверной бригадой Крамера, да еще обстреляна десятью батареями тяжелых и легких орудий.
Генерал Благовещенский, приехав на место боевых действий и убедившись в том, что против дивизии Комарова действуют сильные части, послал приказание генералу Рихтеру повернуть одну бригаду на восток и ударить во фланг немцев с запада, но потом послал распоряжение направить часть сил дивизии южнее, потом третье, в результате чего дивизия Рихтера, находившаяся всего в двенадцати верстах от места событий, не смогла принять в них участия, хотя и подошла к месту боев на расстояние пяти верст.
Вялые, нерешительные попытки генерала Благовещенского и Комарова помочь передним полкам вводом в действие Ладожского полка, бригады генерала Нечволодова с тяжелой артиллерией ничего не дали: противник атаковал прибывающие пакетами войска шестого корпуса по частям, осыпая их тяжелыми снарядами, и к вечеру добился успеха. Благовещенский отдал приказ об общем отступлении всего корпуса, хотя в этом не было необходимости, ибо бригада генерала Нечволодова была готова к действию, но так и не вступила в него. И рядом с дивизией Комарова была свежая дивизия генерала Рихтера, а в районе Зенсбурга, в пятнадцати верстах, — кавалерийская дивизия генерала Толпыго. Если бы генерал Толпыго атаковал противника в левый фланг с запада да еще бригада генерала Нечволодова вступила бы в бой, немцам пришлось бы отойти. Однако этого Благовещенский не сделал и отвел корпус сразу на тридцать верст от места сражения, к Гейслингену.