Так была начата одна из самых кровавых, самых несправедливых и самых тяжких войн, которые когда-либо знало человечество.
Мольтке мечтал не о таком ее начале, Мольтке даже был удивлен, зачем канцлеру и самому кайзеру так экстренно потребовалось предъявить России ультиматум, когда оба хорошо знали, что по плану генерального штаба следовало как можно более оттянуть начало войны именно с Россией для того единственно, чтобы поскорее начать и закончить нападение на Францию, а уж затем навалиться всеми силами на Россию.
Но канцлеру Бетману, как и Вильгельму, не терпелось: он хотел заполучить в рейхстаге голоса социал-демократов, которые конечно же одобрят войну с «жандармом Европы» — кровавым русским самодержавием, и не ошибся: социал-демократы поддержали его полностью, кроме Либкнехта, Цеткин, Люксембург и их друзей. Бетман даже послал Пурталесу два варианта ноты России: на случай, если она отменит всеобщую мобилизацию, и на случай, если не отменит, которые Пурталес в волнении и вручил Сазонову разом.
Одновременно с Пурталесом подобным же образом действовал посол Германии в Париже Шен и в тот же день вручил ультиматум Франции с требованием ответить в течение восемнадцати часов: будет или нет Франция соблюдать нейтралитет в случае, если Германия начнет войну с Россией? Все в Берлине знали, что Франция отклонит ультиматум, и тогда германским корпусам будет приказано перейти границу, но если и не отклонит и даст удовлетворительный ответ, Шену предложено предъявить Пуанкаре новый ультиматум с требованием передать Германии крепость Туль и Верден якобы как залог того, что нейтралитет будет соблюдаться. И в этом случае все в Берлине хорошо знали, что Франция этого не сделает, и тогда германские корпуса все равно начнут военные действия.
Пуанкаре ответил, что ничего заранее сказать о своих намерениях не может и сохраняет за собой свободу действий, но на следующий день, первого августа, объявил всеобщую мобилизацию.
И тогда Германия объявила войну Франции и вторглась в Бельгию и Люксембург.
Но Мольтке прямо-таки был вне себя от поспешности рейхсканцлера Бетмана, лезшего на рожон с Россией, и сказал статс-секретарю — министру иностранных дел Ягову:
— Вы с его превосходительством Бетманом заставите меня воевать сразу с Францией и Россией, что Германии явно не по силам. Куда вы спешите? Кто вас гонит в шею? Россию надо удержать от вступления в войну возможно дольше, по крайней мере хотя бы месяц-два, пока я разделаюсь с Жоффром. Вы погубите Германию!
Ягов только развел руками и ответил:
— Рейхсканцлер сказал, что война против русского царизма, жандарма Европы, будет войной народной и что ее конечно же поддержат все германские социал-демократы и все европейские социалисты, а это — не последнее обстоятельство, которое требуется германскому правительству. Кайзер тоже так полагает.
Мольтке пришел в ярость: эка выдумали причину! Социал-демократов можно загнать в тюрьму, всех до единого, если они вздумают протестовать, и сказал об этом Бетману, но ничего уже изменить было невозможно, да изменять никто и не хотел: ни кайзер, ни рейхсканцлер.
Война на два театра стала фактом. Мольтке пришлось приготовиться к худшему: к наступлению русских и к укреплению восьмой армии Притвица, которая одна, без подкреплений, ничего на востоке не сделает. Но не успел он еще сделать этого, как Италия объявила о нейтралитете. Угроза Сан Джулиано, что… Италия не обязана принять участия в войне против Сербии, если эта война вызвана агрессивными действиями Австрии и осуждается всем цивилизованным миром, как заявил посол Италии в Берлине Боллати германскому министру иностранных дел Ягову несколько дней тому назад, стала реальностью.
Вильгельм пришел в ярость: Италия, союзник, нанесла удар в спину в такой момент. И потребовал от короля Виктора-Эмануила объяснений, но Виктор-Эмануил дипломатничал и отвечал, что Италия и впредь будет поддерживать сердечные и дружественные отношения со своими союзниками и приложит все дипломатические усилия для защиты законных интересов наших союзников.
Дипломатические, не больше. Вильгельм метал громы и молнии:
— Жалкая проститутка намерилась урвать хоть что-нибудь, чтобы было что жевать! Она выбрала время, чтобы отдаться нашим врагам как раз тогда, когда мы этого не ожидали. — И приказал Мольтке: — Мольтке, как только покончим с Францией и Россией — уничтожить Италию! Союзника на место Италии мы найдем, — намекал он на Турцию, с которой готовил договор о военном союзе и куда уже отплыли в путь «Гебен» и «Бреслау».