И навострил уши. С Палеологом он не виделся едва ли не с первых дней войны, да и не пытался встречаться, хорошо зная, что этот человек говорил о нем после назначения великого князя главнокомандующим: «Военный министр, генерал Сухомлинов, взбешен тем, что ему предпочли великого князя на пост главнокомандующего и будет мстить за себя. Это — страшный человек». Об этом Сухомлинову сообщили друзья, да еще подтвердил личный тайный агент Палеолога, являвшийся также и агентом русской разведки.
И мысленно сказал: «Ты, батенька, сер, а я — сед, так что, мой друг, не рассчитывай поймать меня за руку или за язык. Наивно и глупо». И ответил с нескрываемой гордостью и упреком:
— Господин посол, русская армия как на юго-западном, так равно и на северо-западном театре военных действий, то есть в Восточной Пруссии, ведет победоносные действия против австрийцев и немцев и одерживает все новые успехи. В ближайшее время генералы Рузский и Брусилов начнут атаку Львова. В ближайшее же время великий князь закончит формирование девятой армии в Варшаве и начнет марш на Берлин. Однако и без этого мы уже понудили Мольтке снять три корпуса и одну кавалерийскую дивизию с западного театра и передислоцировать их к нам, что значительно ослабило давление на Жоффра и Френча армий фон Клука и фон Бюлова. Вы находите, что мы плохо выполняем свой союзнический долг и свои союзнические обязательства?
Палеолог отметил: «А о сепаратистских разговорах в высших кругах помалкивает. Хитрец, какому позавидует любой царедворец», но сказал возможно убедительнее:
— О нет, мой дорогой генерал Сухомлинов. Россия честно выполняет свой святой союзнический долг, и моя Франция бесконечно благодарна вашему императору и великому князю, — это для меня ясно…
— В таком случае что же вас привело ко мне? — перешел к допросу Сухомлинов и отвалился к высокой резной спинке кресла, приготовившись слушать.
Палеолог не замедлил с ответом, но сделал это в форме контрвопроса:
— Не находите ли вы, мой дорогой генерал Сухомлинов, что разговоры о сепаратном мире могут исходить не только от простых обывателей, а и от лиц, стоящих на более высокой иерархической лестнице? От близких, например, людей к графу Витте, известному германофилу, или, пардон, к Распутину и его кружку? Последний хотя и находится еще в Покровском, но телеграфно переписывается с влиятельными людьми, такими, кстати, как фрейлина Вырубова, и другими…
— Не знаю, не знаю, господин посол, кто с кем переписывается и по какому поводу, — тотчас же прервал его Сухомлинов. — Что же касается германофилов, по вашему выражению, — так на этот вопрос вам ответил сэр Бьюкенен, ваш английский коллега, в Английском клубе.
— О да. Граф Витте на следующий день прислал к нему своего знакомого журналиста с вопросом, не его ли, графа Витте, имел в виду сэр Бьюкенен в своей речи? На что сэр Бьюкенен ответил: если графу Витте хочется принять его, Бьюкенена, слова на свой счет, это его дело.
— Ловко. Дипломат есть дипломат. Мы, военные, рубим сплеча и наживаем иногда шишки.
Палеолог улыбнулся и произнес:
— Но, мой дорогой генерал Сухомлинов, если вы — не дипломат, то я — не посол, смею вас уверить.
— Благодарю за комплимент. И что из этого следует, позвольте осведомиться?
— Из этого следует… что вы очень осторожный человек, мой дорогой генерал Сухомлинов. Более того: вы настолько осторожный, что даже союзнику не хотите сказать то, о чем думаете и что знаете. Или вы боитесь навлечь на себя чье-то неудовольствие? Но покорный ваш слуга — друг ваш и вашей великой страны, и вы можете полагаться на меня совершенно.
Сухомлинов явно недовольно ответил:
Я ничего не боюсь, господин Палеолог. Я всего лишь опасаюсь, что нейтралы, безусловно знающие о том, что послы ходят в военное министерство, наверное же подумают: у союзников дела плохи, коль послы их едут не к Сазонову, а к военному министру. И конечно же настрочат своим правительствам всякие небылицы о положении на нашем фронте. И нейтралам только этого и надо, в частности королю Румынии Каролу и королю Болгарии Фердинанду, равно как и султану Турции Магомеду Пятому, чтобы оправдать свою боязнь присоединиться к нашему союзу. Турция вон уже намеревается односторонне отменить режим капитуляций и закрыть проливы, — наш. атташе, генерал Леонтьев, сообщает.
Палеолог скептически заметил:
— А Бомпар сообщает в Париж, что великий визирь, как черт ладана, боится войны с Россией. Что касается проливов, то здесь Турция встретит самое решительное сопротивление даже своих доброжелателей, не говоря уже о нас, великих державах…