— Великий визирь ничего сделать не сможет, кроме того что может уйти в отставку, а Энвер-паша и фон Сандерс сделают и нападут на наши границы.
— И именно поэтому вы держите на Кавказе несколько корпусов, вместо того чтобы отправить их, скажем, в Восточную Пруссию? А Делькассе поручил мне еще раз сделать вам представление: послать для помощи Жоффру четыре корпуса.
Сухомлинов удивленно поднял брови и ответил:
— У Сазонова только что был ваш английский коллега, сэр Бьюкенен, и сделал такое же официальное представление от имени своего правительства. Но я не распоряжаюсь войсками, равно как и Сазонов, ибо это — прерогатива великого князя, как сие вам ведомо.
— Но над всеми вами стоит верховный вождь русской армии, император. Если я обращусь к нему, вы уверены, что он тоже откажет?
— Не знаю. Поговорите с министром иностранных дел, с Сазоновым!
— Я хотел бы прежде получить от вас, мой дорогой генерал Сухомлинов, как от военного министра, предварительный ответ, ибо Сазонов конечно же поставит вас в известность прежде, чем будет докладывать государю или великому князю. Мне хотелось бы, чтобы вы поддержали меня в этой трудной миссии.
Ну, уж дудки, месье. Вы хотите столкнуть меня с великим князем лоб в лоб? Увольте. С меня вполне достаточно того, что он не желает видеть меня в своей ставке, и я вынужден колесить вокруг нее, бывая на фронте. К тому же послать вам три-четыре корпуса невозможно. События у Самсонова так обернулись, что неизвестно, чем и кончатся, и вы об этом догадываетесь. И докладывать государю или великому князю — это прерогатива министра иностранных дел. И государь уже спрашивал об этом, и я ответил: «Нельзя посылать. Не только три корпуса, а даже одной дивизии. Это — фантазия союзников, исходящих из того, что у нас „море солдат“».
Но Сухомлинов был осторожен: хорошо зная отношение к нему этого человека, от которого вряд ли можно ожидать что-либо доброе вообще, он не хотел заявлять категорически: «Нет», а сказал более мягко:
— У его высочества, великого князя и верховного главнокомандующего, трудное положение: противник в Восточной Пруссии атакует его армии, и не исключено, что там потребуются новые контингенты свежих сил. Однако я согласен доложить ему о вашей просьбе, независимо от Сазонова. При очередном же свидании с государем я доложу и ему об этом.
Палеолог тоже подумал: «Мягко стелете, ваше превосходительство, но вы ровно ничего для Франции, для меня не сделаете, уверен… Черт возьми, но нам нужны хотя бы три корпуса для защиты Парижа!»
И слегка повышенным тоном произнес:
— Но Париж, Париж стоит перед катастрофой, ваше превосходительство! Да, разумеется, генерал Галлиени, военный министр и губернатор моей несчастной столицы, — хороший генерал и организатор, но что он может сделать, если у него нет хороших солдат, которых Жоффр забрал на фронт? Я понимаю: вы опасаетесь, что Турция может встать на сторону Германии, но говорил ли вам сэр Бьюкенен, что Черчилль намерен послать эсминцы в Дарданеллы, чтобы потопить «Гебен» и «Бреслау»? Это отрезвит воинственный пыл Энвер-паши и его покровителя, фон Сандерса, и напомнит, что союзники могут не только топить крейсера противника, а и высадить десант в Дарданеллах.
— Поздно, господин Палеолог. Топить поздно, — сказал Сухомлинов. — Это можно было с успехом сделать, когда крейсеры проходили через Гибралтар, затем, когда проходили мимо Мальты, где стоит главная эскадра Англии в Средиземном море. Это можно было сделать и вашему флоту, извините. Но ваши адмиралы испугались, когда эти крейсера обстреляли ваши африканские берега. Позвольте заметить, мой дорогой посол, что это — не лучшая услуга России. Мы потеряли теперь превосходство на Черном море, а Турция усилилась, и от нее всего можно ожидать.
Палеолог грустно вздохнул и произнес печально и виновато:
— Я с вами согласен, мой дорогой генерал Сухомлинов. Полагаю, что виновные в этом адмиралы, как наш, так и английский, понесут должное наказание за это, — и спросил не очень настойчиво: — Итак, я могу быть уверенным, что вы доложите о просьбе моего правительства о посылке нам трех корпусов? Черчилль доставит их во Францию военными транспортами без единой царапины.
— Доложу. Если Сазонов не сделает этого прежде меня. Не понимаю одного: разве генералу Жоффру недостаточно трех с половиной миллионов своих солдат, коих он намерен был мобилизовать?
Палеолог покачал головой и ответил:
— Улита едет, а когда будет? Вы тоже намереваетесь мобилизовать пять с лишним миллионов солдат, но не смогли послать даже одного корпуса в Англию для защиты Лондона от немецких цеппелинов.