— Тут никакая сила вас не одолеет.
— Никакие чары не очаруют. А силы есть: такие же, как я, акулы могут одолеть запросто, зазевайся лишь только. Но, слава создателю нашему, пока он оберегает мои текущие счета исправно, благодарение ему… Да, Ренненкампфа же видел в Петрограде, на Невском. Куда и подевался его бравый вид. И офицеры не отдают ему чести, отворачиваются, предателем называют.
— Он и есть предатель. Они с Жилинским оставили Восточную Пруссию, хотя в этом не было нужды, так как вторая армия получила два новых корпуса и вскоре перешла в наступление.
— А Жилинский, говорят… «защищает» теперь Россию в Париже?
— Представляет русскую армию при союзниках. Они-то с генералом Жоффром — друзья.
— Да-а… Друзья друзьями, а лавры врозь; Жилинского сместили, а Жоффра возвеличили за Марну. А если бы не бездействие Жилинского, — Марны и не было бы… А вы врезали царю-батюшке правду-матку. Я был убежден, что он повелит отправить вас прямым сообщением в Новочеркасскую тюрьму. Молодец, капитан.
— Не посмеет. На Дону находится, полки новые требуются.
— Он с досады наверняка пропустит бутылочку шампанского в офицерском собрании, где его ожидают после обеда, — сказал Королев.
И разговор оборвался: как из-под земли появились Мария и Барбара, обе в серых длинных платьях и в белых передниках с красными крестами, разгоряченные и жизнерадостные, и зазвенели в один голос:
— А мы искали вас возле собора, а вы вот где уединились.
— Нам ноги отдавили в толпе.
Мария выглядела все еще болезненно, и лицо было бледно и худощаво, но глаза сияли радостью безмерной, и вся она светилась счастьем и неизбывной жизненной силой, так что возле нее, казалось, все вокруг стало светлей и красивее, значительнее.
И Орлов подумал: «Мария, Мария, родная моя, вы воскресли, как Феникс, и принесли людям радость. Я сегодня же объявлю родителю, что соединю свою жизнь с вашей. С Надеждой разведусь. Ждать конца войны, — бессмысленно и бесконечно долго»… А Барбара возмущалась:
— У паперти, в соборе, столпотворение, как на ярмарке. Срам!
Королев искоса глянул на нее, качнул головой, как бы хотел сказать: «Ну, милостивая государыня, за такие слова можно и того…» — но ничего похожего не произнес, а сказал как бы виновато:
— Ругайте меня: мой мотор все равно стоит вон без дела, можно было бы отправить его к вам, но вот незадача: я-то не знал, что вы у собора, а полагал, как сказал капитан, что вы до сих пор пребываете во граде Киеве, — и поклонился.
— Мы приехали рано утром, привезли раненых, кстати, Александр, привезли и штаб-ротмистра Кулябко, раненного в спину, видимо, своими солдатами. Смертельно, кажется.
— Я предупреждал его… Ничего, он живуч, выберется и из могилы, — сказал Александр и поцеловал ручки Марии и Барбаре, добавив: — Таких жалеть не стоит: жандарм отвратительнейший… Ну-с, присаживайтесь и рассказывайте, что там, во граде Киеве, делается. Поручика Андрея Листова не видали? Или Тадеуша? Вас спрашиваю, Барбара.
Барбара ответила:
— Тадеуш воюет под Варшавой, отец писал…
И умолкла. И тогда Мария добавила:
— А штабс-капитан Листов жив-здоров, оформляет документы в лазарете для побывки, то есть вот-вот приедет в родные веси. Барбара сгорает от нетерпения в ожидании…
— Мария, подружка милая, ну что у тебя за язычок стал? — вспыхнула Барбара, и лицо ее залилось малиновой краской.
Королев видел, что ему больше делать здесь нечего, и, достав из карманчика брюк золотые часы и посмотрев, который час, сказал:
— Извините, господа, но мне пора к атаманскому дворцу, где мы будем принимать его величество. По всей видимости, мне предстоит раскошеливаться вновь на потребы ваших лазаретов, милые сестрицы, а посему честь имею, — кивнул он всем общим поклоном и укатил на своем автомобиле, поджидавшем его невдалеке.
И на некоторое время наступила пауза, и все почувствовали себя как связанные. Наконец Барбара вдруг заторопилась, к чему-то прислушалась, словно чего-то ожидала, и сказала:
— Поезд из Ростова. «Молния» подходит. Побегу: быть может, штабс-капитан Листов приехал.
И пошла к вокзалу быстро-быстро, хотя вокзал был почти рядом, — сидели в скверике от него в ста шагах.
— Любит. А никогда не говорила, — произнесла Мария и, взяв Александра под руку, сказала повелительно: — Прошу в лазарет для осмотра ноги, мой дружок, а после я отвезу вас домой… Извозчик! — крикнула она извозчику.