— А что моя холка, бычачья, никак? Это тебе не дроги подваживать, а целую орудию на себе тащить.
Александр оглянулся и увидел: невдалеке застряла в колдобине упряжка первого орудия. Ездовые настегивали три пары лошадей, кричали суматошно, но колеса орудия лишь уходили в песок и жижу все больше, и лошади ничего не могли сделать.
Александр спрыгнул с коня и сказал:
— Вахмистр, возьмите два угона второго орудия и подпрягите к первому. Быстро, не то всю колонну задержим.
Ездовые второго орудия выпрягли лошадёй, завели их к первому орудию, прислуга налегла на колеса:
— Ну, милушка, тронулись с богом!
— Эту милушку покель стронешь с места, и немецкий ероплан пожалует.
— Ероплан, а хочь бы и цаппелин, мы образумим враз, а вот язык твой, парень, не иначе как в замок просится, видит бог.
— На амбарный, батя, пудовый, беспременно, другим не управишься, — шутили казаки.
Александр прикрикнул:
— Прекратить разговоры!.. — И Андрею Листову: — Поручик, остановите пулеметную команду, — не следует отрываться от колонны.
Андрей Листов велел пулеметчикам остановиться, потом подошел к Александру и, указав в сторону нависшей над болотами тучи, негромко сказал:
— По-моему, вон из-за той идиотской тучи выползает немецкий граф цеппелин — его еще никто не видит. Со стороны Млавы или Нейденбурга, очевидно, противник решил разведать, что тут у нас делается.
Александр бросил взгляд в небесную даль, где все более хмурились облака, и действительно заметил там серебристую точку — не понять только было, движется точка или стоит на месте. И подумал: «Вот и начинается война. Для меня, для нашей армии. Как все просто…» — и хмуро сказал:
— Вот и для нас начинается война… Приготовь пулеметы, но не наводи на точку, чтобы служивые не обратили внимания и не устроили паники. Если подойдет ближе — продырявим пулеметами.
— Но он тоже вооружен пулеметами и может наделать бед.
— А мы упредим, — ответил Александр и заторопил прислугу застрявшего орудия: — Живей, живей, друзья, пока новый дождь не собрался.
Ездовые наконец пристроили две пары добавочных лошадей, сели на них и приступили к делу. Послышалось укоризненное:
— Кум Митрий, не давай волю плетке, а давай уму.
— Не вывертывай колеса, за бога ради, прямей держи!
— Не замай спицы, спицы не тронь, а за обод, за обод ее, супротив-вицу! — шумели вокруг, и вскоре орудие наконец выкатилось из глубокой песчаной колдобины и встало на твердый грунт.
И тут раздался визгливый крик:
— Цаппелин, братцы! Он весь бомбами напиханный!
На минуту все замерли и обратили взоры на небо, где плыла серебристая сигара — дирижабль с маленькой, длинной гондолой под брюхом. Кто-то бросился прочь с дороги, к леску, что был напротив, но Александр повысил голос и приказал:
— Первое орудие — к бою. Подкопать песок для лафета и угла атаки. Остальным рассыпаться! Разворачивай! — А Андрею Листову бросил: — К пулеметам, Андрей. Мишень отменная, а я бризантными попробую.
— Без приказа?
— Будем ждать приказа — они расстреляют нашу колонну.
Прислуга засуетилась, орудие развернули в считанные минуты, лошадей отвели в сторону, а песок на дороге расшвыряли лопатами так, что ствол орудия поднялся градусов на тридцать.
Колонна солдат рассыпалась по сторонам дороги.
И в это время послышалась нечастая дробь выстрелов с дирижабля. Солдаты и казаки опять шарахнулись по сторонам, но выстрелы не причиняли вреда, и все успокоились.
Александр смотрел в бинокль на приближавшийся дирижабль и в уме определял: «Дальность — полторы тысячи саженей, высота — триста, скорость — верст сорок. Что ж, попробуем, граф цеппелин», — заключил он и подал команду:
— Первое орудие — поворот влево! Бризантным! Взрыватель дистанционный! Трубка двадцать два! Прицел двадцать! Один патрон — огонь!
Орудие шарахнуло по дирижаблю, шедшему навстречу, однако снаряд разорвался с недолетом.
— Эх, маленько бы еще — и как раз накрыли бы! — сожалел кто-то.
И в это время Андрей Листов застрочил из пулемета, а потом застрочил еще один «максим».
Александр скорректировал:
— Трубка двадцать четыре! Прицел двадцать два! Один патрон — огонь!
Гром выстрела заглушил голоса и надавил на уши, но солдаты и казаки и не замечали это, а смотрели на дирижабль, с которого уже не стреляли, и напряженно ждали, что будет дальше.