Александр уже вырвался вперед, забирая вправо и припав к гриве коня, и думал: как тут не ввяжешься в бой, если целая орава противника мчится на него и Трофимыча аллюром, видимо надеясь пробить себе путь в лес? И вон тот, с рыжими усиками, в медной каске, отделился от других и мчался прямо на него, Александра, воинственно подняв саблю… А другие так же воинственно выставили пики вперед, надеясь продырявить Трофимыча насквозь.
И пришпорил коня и уже занес свою шашку для удара, но…
Но командир улан, тот, с рыжими усиками, понял: прорваться в лес не удастся, оба русских идут в атаку и не думают отступать, могут изрубить пол-эскадрона, судя по их решительным лицам, да казаки и не очень боятся улан и идут один против десятерых.
А позади нарастала казачья лава, хотя и небольшая, всего лишь. полусотня, но страшная в своем гике и криках, со сверкавшими на солнце клинками — у одних, с вытянутыми далеко вперед пиками — у других.
— …а-а-а-а… — слышалось совсем близко.
Александр уже приготовился к удару по рыжеусому офицеру, взметнув клинок сколько можно было, как услышал его высокий, почти женский голос:
— Мы сдаемся, герр офицер! Вот! — показал он белый платок и приказал уланам: — Сдаемся, выхода нет!
Александр осадил коня так, что едва усидел в седле, и крикнул станичникам, настигавшим улан сзади:
— Не рубить! Сдаются!
Казаки тоже осадили лошадей и окружили улан, и тут Александр увидел Андрея Листова.
— Андрей, летучий голландец, каким образом ты оказался в этих местах раньше меня, коль я ехал на моторе, а ты — на коне? Спасибо, что ты подоспел, иначе нам с Трофимычем пришлось бы туго. Ну, здравствуй и рассказывай.
Андрей Листов кратко рассказал: его отряд выехал, как и приказал Самсонов, ночью, в разведку, но Крымов перехватил его и послал к командиру четвертой кавалерийской дивизии Толпыго с приказом выйти к Бишофсбургу — Растенбургу и разведать противника — и вот, возвращаясь, заплутался в лесах.
— …И встретили целый полуэскадрон этих головорезов. Обоз наш с ранеными потрошили. Порубили некоторых. Мы погнались за ними и вот встретились с вами, — рассказывал Андрей Листов. — Если бы не вы, казачки наши изрубили бы всех до единого, и по заслугам, — заключил он.
Уланы слушали разговор их с ужасом, ибо ужас был написан на лице рыжеусого лейтенанта в медной блестевшей каске, с серыми глазами, и поглядывали на него умоляюще, будто просили спасти их от неминуемой смерти, которая так и играла зайчиками на шашках, что были в руках казаков, и вот-вот могла обрушиться на любую голову улан.
И лейтенант на ломаном языке попросил Александра:
— Господин штабс-капитан, прикажите ваш казак убирать шашки. Мы есть сдавайсь добровольно, и по Женевской конвенции ви не имейт прав убивайт пленных.
Александр сказал казакам:
— Станичники, спрячьте клинки и разоружите пленных. А вы, лейтенант, встаньте с коня и расскажите, какой вы части и каким образом оказались в нашем тылу… Андрей, допроси его, ты лучше знаешь немецкий.
Лейтенант скомандовал уланам спешиться и бросить оружие на землю, спрыгнул с коня со всем изяществом, как будто в манеже был на учениях, и замер в ожидании вопросов.
Андрей Листов достал из планшета бумагу и приготовился к допросу, а казаки обезоружили улан и проверяли содержимое подсумков и вдруг зашумели негодующе:
— А бурсачки-то хлеба наши, русские, ваша благородь!
— Видали, люди добрые, нахлебничков таких?
— И бельишко наших солдатушек, не брезгуют, хапуги клятые.
— Братцы, и святые крестики наши.
Действительно, у каждого улана было две-три буханки добротного ржаного хлеба, запасное солдатское белье, папиросы и даже кисет с махоркой. Казаки со злостью выдергивали все это из кожаных подсумков и возмущались:
— А за этот хлебушек наши солдатушки положили свои головы.
Эх!
— Мародеры, сучье племя. Русского хлебца им захотелось по-воровски! Да ты попроси по-человечески, собачий сын, так мы тебе и добром дадим, хоть ты и вражина.
— Мы им за каждый брот платим пятиалтынный, когда неудержка выйдет с обозом, а они за буханку — головы с наших людей долой.
И вдруг лейтенант сам стал выдергивать из подсумков своих улан буханки ржаного и серого хлеба, зло швырял их под ноги казаков и приговаривал по-русски:
— Пожирай свой шварц брот, козак швайн. У нас есть вейс, белый галет. Пожирай, свинска культура ваша…