- Это еще не все, дружище. Жду третью звезду. Положено, - сказал он, напирая на "о", - по штату.
Все верно. Миша был заместителем командира дивизии. В академию приехал на зачетную сессию. Учился заочно.
"Мессер" идет к земле
Томилин позвонил с командного пункта:
- На разведку вместе со мной пойдут Бочаров и Штучкин. Пусть ожидают на стоянке.
Ждем. Лениво поднялось осеннее солнце. Тепло. Тихо. На душе - радость: идем на разведку! Настоящее боевое задание. Не то, что прикрывать аэродром: плаваешь на высоте порядка три тысячи метров, изучаешь свои же стоянки. Разведка - совсем другое дело. Это - прорыв, огонь и опасность. А опасность придает новые силы.
- Очевидно, махнем за линию фронта, - говорит Илья.
Не узнаю его: сколько в нем пыла и гордости. Вот и Томилин.
Легко, через борт, соскочил с подошедшей полуторки. "Самая глупая смерть погибнуть в кабине", - сказал он однажды и ездит теперь только в кузове: из него видно небо. Это, конечно, не прихоть. Недавно произошел такой случай. Шла грузовая автомашина. В кузове сидели солдаты, в кабине - командир и шофер. Неподалеку от дороги пролетал вражеский летчик. Увидев грузовик, спикировал на него. Раньше, чем немец открыл огонь, солдаты - через борт и в канаву. Немец дал длинную пулеметную очередь, и шофер с командиром были убиты.
- Шевчук, - сказал Томилин, - я хочу жить. Отныне можешь садиться в кабину.
Сказал и даже не улыбнулся. То ли всерьез высказался, то ли пошутил. Его никогда не поймешь.
Отпустив шофера быстро подходит к нам, злой, возбужденный. Суровым взглядом подавил нашу восторженность. Положил карту на плоскость "мига", разгладил руками.
- Смотрите сюда, - приказал он. - Остро отточенный карандаш уперся в Рославль, скользнул по дороге на Юхнов. - Сообщили, что здесь движется колонна вражеской мотопехоты. Но это не точно. Наша задача - проверить. Все зависит от нас, - Томилин молча, испытующе глядит на меня и Бочарова. - Если колонну найдем, туда полетят наши "Чайки". Завтра, а может быть, сегодня. Не найдем, фашисты пойдут почти беспрепятственно - наши войска отступили!
Молчим, ошеломленные вестью. А мы-то думали "махнуть" за линию фронта. А ее, очевидно, и нет, если немцы прорвались и идут по дороге.
- Может быть, это "утка", с колонной? - предполагает Илья.
- Хорошо, если бы так, - хмуро отвечает Томилин, - только я почему-то в "утки" не верю, уж очень здорово немец прет... Одним словом, колонну надо найти, даже если она сошла с большака. - Помолчал, задумчиво глядя на карту. На Рославль пойдем не сразу, по пути дозаправимся. Все ясно?
Мне - не все. Спрашиваю:
- Как будем искать, все сразу или?..
- Молодец! - хвалит меня Томилин. - Однако...
Спохватившись, в упор глядит на меня. Понимаю: он не доволен ни вопросом, ни прежде всего собой. Ставя боевую задачу, не сказал самого главного, и хуже всего, что об этом напомнил я - подчиненный, вроде бы сделал замечание. Такой он, Томилин.
- Однако... Никакой ты не молодец. Тоже мне, умный вопрос задал. Закон ведомого знаешь? Прикрывать командира! Не допускать атак вражеских истребителей! Значит, надо смотреть за мной и за воздухом. А искать буду я.
Помолчал, глянул на небо, добавил:
- Бочаров идет справа, Штучкин - слева. В зависимости. от положения солнца разрешаю менять место в строю. Надеюсь, это понятно?
Да, это понятно. Если солнце во время полета окажется справа и будет мне мешать, я перейду на правую сторону боевого порядка, стану к крылу Бочарова, и мы пойдем в строю "пеленг". Если солнце окажется слева - Бочаров перейдет на левую сторону.
Кажется, все детали учтены, неясностей нет. Томилин снова испытующе смотрит на нас:
- Готовы? - Мы молча кивнули.
Томилин посмотрел на часы и скомандовал:
- По самолетам!
До запасной точки выполняем обычный полет по маршруту. Садимся, пополняем баки горючим и снова поднимаемся в воздух. Идем на Рославль, высота пять тысяч метров. Погода хорошая, видимость - на сколько хватает глаз.
Подходим к железной дороге. Справа на траверзе - Ельня, но город не виден - с запада натекает низкая облачность.
Над облаками, значительно ниже нас, плывет четверка Ме-109. "Отлично, думаю, - наконец-то мы встретимся". Но одно дело слышать, как кто-то сбил, и другое - сбивать самому, да еще истребителей, которые сами ищут противника и имеют численное превосходство. Чувствую: я посчитал бы за благо, если бы Томилин держался чуточку повосточнее, чтобы наше присутствие не слишком бросалось фашистам в глаза.
Таковы мои первые чувства, первое желание. Правда, это желание было совсем мимолетным и улетучилось сразу, как только я вспомнил, что в руках у меня не тихоходная "Чайка", а мощный, высотный, скоростной истребитель МиГ-3 и что его уже давно пора испытать в бою с "мессершмиттами".
К сожалению, получая боевую задачу, Томилин одновременно получил и приказ: в бой не вступать. И все-таки мне любопытно, обнаружили нас фашисты или нет" Слышу голос Томилина.
- Видите?
Видим, конечно. Отвечаем по очереди, сначала Бочаров, потом я. Так установил командир еще на земле для порядка, чтобы не кричали одновременно. Немцы развернулись в сторону Ельни и вскоре скрылись. Нас не заметили. А может, усыпляют бдительность? Чтобы напасть внезапно. Во всяком случае, надо быть начеку.
Идем с небольшим снижением, разгоняя скорость. Она всегда пригодится. Вижу Рославль. Пункт характерный, лежит в центре сплетения трех железных и шести шоссейных дорог. Но нам нужна только одна, та, что идет на Юхнов. Смотрю на нее и даже не верю глазам. Томилин говорил: "Колонну найти обязательно", а ее и искать не надо. Дорога, как на ладони, а на ней - техника. В два ряда. Танки, автомашины, длинные черные фургоны. Мы уже знаем, что в таких фургонах фашисты возят пехоту, боеприпасы, штабы.
Но почему они молчат? Ни одной дымной трассы, ни одной вспышки огня. Томилина тоже это смущает. Его машина круто идет к земле. Высота 2000 метров... 1500.... Уже видны стволы-хоботы танков. Сейчас он ударит из пулеметов, чтобы вызвать огонь противника, убедиться, что это действительно немцы. И вдруг...
- "Мессеры"! Сзади и справа! "Мессеры"! - оповестил по радио Илья Бочаров.
Нас застали врасплох. Сзади справа... Положение хуже некуда. Мы уже под ударом. Почему же я их не видел? Почему прозевал! Да потому что на какое-то время отвлекся, смотрел на землю. Даже только глянул. А немцы уже в хвосте. Вот что значит Ме-109 и вот что значит на секунду забыть о своей основной задаче: прикрывать командира, следить за воздушным пространством.
Бросив с плоскости белый крученый жгут, истребитель Томилина, вздыбившись, круто уходит вправо. Моя задача сейчас - не отстать. Рывком бросаю машину за ним. Многопудовая сила инерции прижимает меня к бронеплите, вдавливает в чашу сиденья. Темнеет в глазах. Будто в красном тумане временами вижу хвост машины Томилина. Наконец он выводит ее из крена, и небо, широко распахнувшись, открывает нам двух вражеских истребителей.
Молодец Бочаров, что вовремя их увидел. Замысел - ударить нас в спину сорван. Несемся навстречу друг другу. Выполняем ту самую лобовую атаку, которую фашисты, как нам говорили, не любят. Потому что здесь не схитришь. Здесь надо идти на огонь. Грудью.
К сожалению, мы не на равных. Преимущество не у нас, а у них. Немцы пикируют сверху. Если мы потеряем скорость и свалимся раньше, чем проскочим друг друга, они расстреляют нас без особых усилий.
Примерно с тысячи метров фашисты открывают огонь. Рано, конечно. Но трассы мелькают прямо перед глазами. Они проносятся мимо, а впечатление, будто каждая направлена тебе в грудь. Вижу: Томилин стреляет. Не отстаю от него, жму на гашетки. Пытаюсь поймать фашиста в прицел, но это трудно, не успеваю. Поэтому бью просто вперед, сразу в обоих.
Однако наши дела далеко не блестящи. Скорость катастрофически падает, мотор надсадно ревет, но больше не тянет. Еще немного - и буду в штопоре. Вернее, в предштопорном состоянии, когда самолет задрожит и на секунду замрет, прежде чем упасть на крыло и на нос. В эту секунду немец и влепит очередь.