Что на земле его мы тщетно ищем.
Шли дни – мирные, безмятежные дни. Я сдержала слово и каждый день ходила в бухту. Дельфин иногда приплывал, хотя никогда не приближался ко мне настолько близко, чтобы я могла погладить его. Я понимала, что ради его же блага должна постараться запугать и прогнать его, но общество этого милого и дружелюбного существа доставляло мне столько радости, что я не могла заставить себя сделать то, что показалось бы ему настоящим предательством.
Находясь в бухте, я бдительно следила за террасой Кастелло, но никакой стрельбы больше не было, равно как я не слышала и никаких слухов, чтобы в имении браконьерствовал кто-то из местных. Но я все равно каждый день купалась и наблюдала и никогда не уходила с пляжа, не убедившись, что дельфин уже окончательно скрылся под водой и направился в открытое море.
О Спиро не поступало никаких вестей. Наутро после гибели юноши Мария с дочерью вернулись на виллу Форли и стоически принялись за работу. Миранда утратила свойственную ей милую округлость и неунывающую жизнерадостность, она выглядела так, словно много плакала, а голос и движения стали какими-то заторможенными. Марию я видела мало – она была в основном на кухне, молча выполняя свои обязанности и повязав голову черным платком.
Погода стояла великолепная, даже в тени было жарко. Филлида впала в полнейшую апатию. Правда, она пару раз выбиралась со мной к окрестным достопримечательностям и в город Корфу, а как-то вечером Годфри Мэннинг свозил нас обеих пообедать в отель «Корфу Палас», но по большей части я просто купалась и сидела на террасе с Филлидой или, взяв небольшой автомобиль, пускалась после ланча исследовать местность – и так, тихо и незаметно, пролетела целая неделя.
Лео, мужу Филлиды, не удалось вырваться на выходные, и Вербное воскресенье прошло без него. Филлида посоветовала мне с самого утра отправиться в город, чтобы полюбоваться крестным ходом – одним из четырех главных религиозных праздников в году, когда святого покровителя этого острова, Спиридиона, выносят из церкви, где он круглый год покоится в тусклой, закопченной от свеч раке, и проносят в золотом паланкине по всему городу. Крестный ход несет не изображение святого, а его мумифицированное тело, и почему-то благодаря этому святой Спиридион становится для корфиотов очень родным и домашним покровителем. Они свято верят, что он лично, причем с неизменной благожелательностью, приглядывает за Корфу в целом и за каждым его жителем в отдельности и что у святого нет иных забот, кроме как вникать во все их дела, пусть даже самые мелкие и будничные. В этом-то, вероятно, и кроется объяснение, отчего в день крестного хода почти все население острова собирается на улицах, чтобы приветствовать своего любимого святого.
– Более того, – сказала мне сестра, – это и в самом деле премилая процессия, а не просто парад медных побрякушек. И у святого Спиридиона такой красивый паланкин – сквозь стекло совершенно ясно видишь его лицо. Можно подумать, довольно противное зрелище, но ничего подобного, он весь такой крошечный и такой… такой, ну как бы уютный, свой святой! – Она засмеялась. – Когда проживешь на Корфу подольше, невольно проникаешься чувством, будто знаком с ним лично. Он, знаешь ли, печется обо всем острове: приглядывает за рыбалкой, поднимает ветер, следит за погодой для урожая, возвращает сыновей с моря домой… – Она умолкла и вздохнула. – Бедняжка Мария. Интересно, пойдет ли она туда сегодня? Обычно она никогда не пропускала этого события.
– А как насчет тебя? – спросила я. – Ты уверена, что не хочешь поехать со мной?
Филлида покачала головой:
– Нет, я останусь дома. Там приходится довольно долго стоять на ногах, пока шествие не пройдет мимо, и всегда страшная давка. А мы с Калибаном занимаем слишком много места. Вернешься к ланчу? Ну ладно, развлекайся.
Городок Корфу был забит праздничной толпой, воздух звенел от колоколов. Зажатая в людской реке, текущей по узким улочкам, я счастливо брела по течению под колокольный звон, сливавшийся с приглушенным гулом голосов и периодическими пронзительными всхлипываниями и медным лязгом за одним из окон верхнего этажа, – это в последний раз репетировал какой-нибудь деревенский оркестрик. Множество открытых лавчонок торговало всевозможной снедью, сластями и игрушками, окна ломились от приготовленных к Пасхе алых яиц, петушков на палочке, кукол, корзинок с засахаренными апельсинами и огромных кроликов, набитых пасхальными яйцами. Кто-то попытался всучить мне губку размером с футбольный мяч, а кто-то еще – убедить, что мне просто необходимы связка лука и красный плюшевый ослик, но я каким-то чудом умудрилась отвертеться и, оставшись со свободными руками, вскоре пробилась на Эспланаду, главную площадь Корфу. Вся мостовая была уже забита битком, но когда я попыталась встать сзади, крестьяне, которые, верно, пришли в город с раннего утра и много часов ждали, чтобы оказаться в первых рядах, расступились, яростно жестикулируя, и чуть ли не силой вытолкнули меня вперед на почетное место.