– Что такое? Ты что-то ищешь?
– О господи! – Фил рывком выдвинула очередной ящичек, наспех переворошила его и с треском захлопнула снова. – Ну конечно, как бы ему сюда попасть… Нет, ну какая же я чертова дура, и как я только могла?
Я поглядела на нее с некоторой тревогой. Филлида в жизни не употребляла таких крепких выражений.
– Что ты могла? Что-нибудь потерялось?
– Мое кольцо. Бриллиант. Распроклятый фамильный бриллиант Форли. Когда мы спускались в бухту. После всех этих неприятностей я только сейчас о нем вспомнила. Я ведь была в нем, правда? Правда?
– Боже мой, да! Но ты же сняла его перед тем, как входить в воду, разве не помнишь? Послушай, Фил, перестань паниковать, никуда оно не делось. Ты положила его в косметичку, такую маленькую сумочку на молнии. Я сама видела.
Фил была уже возле платяного шкафа и лихорадочно рылась в карманах пляжной рубашки.
– Я надела его, когда вышла из воды, или нет?
– Не думаю. Что-то не припомню… Нет, точно не надевала. Я бы заметила его у тебя на руке. Когда мы пили кофе у Годфри, у тебя не было никакого кольца. Но, радость моя, ты положила его в сумочку. Я помню.
Она запихнула рубашку обратно и хлопнула дверцей шкафа.
– В том-то все и дело! Проклятье! Дурацкая косметичка осталась там, на пляже!
– О нет!
– А где еще? Говорю тебе, тут ее нет, я все обыскала.
Дверь в ванную комнату была открыта настежь, а на полу, среди полотенец и шлепанцев, валялась пляжная сумка. Филлида, явно в сотый раз, подняла ее, перевернула кверху дном, потрясла и отшвырнула обратно. Раздраженно пихнув полотенце ногой, сестра повернулась ко мне лицом – глаза трагические, руки раскинуты, точно у скорбящего ангела, умоляющего о благословении.
– Видишь? Я оставила чертову стекляшку на чертовом пляже!
– Да, но послушай минутку… – Я поспешно обдумывала, что сказать. – Наверное, ты все-таки надела его после купания. В конце-то концов, ты ведь брала косметичку, когда красилась. Может, ты тогда надела кольцо, а потом сняла у Годфри, когда умывалась? Наверное, оно у него в ванной.
– Нет-нет, я уверена! Совершенно ничего про него не помню, а если бы я была в нем, когда умывалась у Годфри, то непременно запомнила бы. Просто нельзя не обратить внимания, – откровенно добавила она, – когда сверкаешь им направо и налево. Ой, какая же я дура! Я вообще не собиралась привозить его сюда, но забыла положить в банк, а носить на руке безопаснее, чем… По крайней мере, я так думала! О черт, черт, черт!
– Ладно, послушай, – попыталась я урезонить ее, – еще рано волноваться. Если ты не надевала кольца, то оно все еще в той косметичке. Где ты последний раз ее видела?
– Там, где мы сидели. Наверное, она завалилась куда-нибудь в сторону под дерево, а когда Макс Гейл пришел за нашими вещами, он ее не заметил. Взял все в охапку и помчался догонять.
– Вполне возможно. Он очень спешил.
– Вот и я о том же. – Филлида не заметила в моем тоне ничего особенного, она говорила без всякой задней мысли, только то, что думала, глядя на меня огромными испуганными глазами. – Это разнесчастное кольцо просто валяется там на песке и…
– Ну ладно, ради бога, только не смотри на меня так! На берегу оно ровно в такой же безопасности, как и в доме! Туда никто не забредет, а если даже и забредет, кому придет в голову поднимать какую-то никчемную пластмассовую сумочку с косметикой?
– Вовсе она не никчемная, ее мне подарил Лео. – Фил начала плакать. – Уж если на то пошло, он подарил мне и это гнусное кольцо, а оно принадлежит его гнусной семье, и если я его потеряю…
– Не потеряешь.
– Прилив его унесет.
– Там нет прилива.
– Значит, твой дурацкий дельфин его сожрет. С ним обязательно что-нибудь случится, знаю, знаю, что случится. – Она окончательно потеряла способность здраво соображать и плакала вовсю. – И вовсе ни к чему Лео было дарить мне такую драгоценность и рассчитывать, что я буду день и ночь глаз с нее не спускать! Бриллианты – сущее наказание: если они не в банке, то у тебя все время душа не на месте, а если в банке, то расстраиваешься оттого, что носить не можешь, так что ты в любом случае проигрываешь, и заводить их не стоит, и это кольцо стоит тысячи и тысячи, а в лирах еще хуже – миллионы, – рыдала она взахлеб, – и вдобавок придется иметь дело с матерью Лео, не говоря уже об этой жуткой коллекции тетушек, а если я скажу тебе, что его дядя, скорее всего, станет кка-кка-кардиналом…
– Ну что ты, золотко, это наверняка не испортит ему карьеры, так что возьми себя в руки, ладно, и… Эй! Что это ты делаешь?