Из последних сил Кэйд продолжала сражаться со своим онемевшим, уставшим разумом, но по-прежнему проигрывала самым смехотворным образом, точно так же, как и Иносолан. Тусклая комната закружилась, голова ее опустилась, и веки закрылись. Она не заметила сигнального хода. Но он наверняка был, потому что Яртия внезапно перешла в наступление. Деньги неумолимо скапливались рядом с ней. Болтовня и шутки местных поутихли, стали реже. Потом и вовсе смолкли, когда сосчитали, кто сколько выиграл.
"Скоро все кончится, - с облегчением подумала Кэйд. - Сейчас Яртия соберет деньги, а местные потом будут говорить - вот это была ночь!"
И вдруг давление уменьшилось... все вернулось... наваждение ушло. Мир сфокусировался в жуткой точке. Кэйд с ужасом взглянула на Иносолан и поймала ее ответный взгляд, исполненный торжества.
4
Бог Путешественников обязывает хозяев быть гостеприимными. "Крайне маловероятно, что нападение произойдет в самом оазисе Высоких Журавлей так сказал за ужином Азак. Но никого этим не успокоил, потому что прибавил со смехом: - В поселке совсем мало мужчин. Остальные, должно быть, отошли куда-нибудь в укромное местечко подальше отсюда и готовят нам веселую встречу".
Тем не менее Четвертый Охотник на Львов проводил женщин к шатру. Расстояние - всего сотня-другая шагов, самое большее. Что с ними могло приключиться? Встреча с визгливой дворняжкой? Но путь проходил мимо каменных хижин поселковых жителей, поэтому не стоило отпускать женщин одних, без сопровождающего. Кроме того, полагалось знать пароли, если останавливал часовой, а пароли - забота мужчин. Иное просто бесилась от такого отношения к женщине, но Кэйд такое отношение даже нравилось. Ей нравилось, когда с ней обращались как с хрупкой и беспомощной дурочкой. За годы, проведенные в Кинвэйле, она привыкла к этой роли.
Уже стало прохладно. Оазис располагался довольно-таки высоко в горах. По черному небу пустыни рассыпались звезды, такие низкие, что казалось, будто они заглядывают тебе через плечо. В величественной темноте этого звездного моря медленно плыли облака.
Четвертый Охотник довел их до шатра и, выполнив таким образом обещание, удалился, обнимая за талию свою возлюбленную Яртию, которая уже рассказала ему о своем вечернем выигрыше.
Иное и не думала входить в шатер. Она прислонилась спиной к стволу пальмы, сложила руки и с самодовольным видом сказала: "Ха!"
Кэйд теперь уже совсем расхотелось спать. Она ощущала тревогу. И чувствовала себя глупо.
- Не могла бы ты объясниться, дорогая? - спросила тетка, досадуя, что не может скрыть беспокойство.
Шумел ветер, он заглушал голоса, так что можно было тихонько поговорить, тем более что в других шатрах, похоже, уже спали.
- Попробую, - мрачно сказала Иное, - но не так-то просто говорить об этом, сама знаешь.
Да, непросто. Но ведь Кэйдолан думала об этом достаточно часто. Шейх Элкарас добился доверия Азака, а Азак, как правило, не доверял никому. Шейх убедил Иносолан пуститься в безумное бегство из Араккарана в пустыню - и хотя Иное часто была порывиста, но такой поступок даже ей казался нелепым. И наконец, шейх Элкарас, судя по всему, ухитрился избежать преследований со стороны Раши. Кто, кроме волшебника, способен на такое?
Из этого следовало однозначно, что Элкарас обладает колдовской силой. Или он украл Иносолан у султанши, чтобы сыграть в ту политическую ифу, в которую прежде играла она, или же он сам был ее приспешником, и Раша использовала его, чтобы спрятать в пустыне свой товар, пока сделка с Хранителями не будет завершена.
Конечно, шейх мог ифать на чьей угодно стороне, например, на стороне одного из Хранителей, например - и вероятнее всего - за Олибино, колдуна Востока. Но если так, почему они позволили Иносолан спокойно продолжать свое путешествие? Если она замешана в политику, то должна выступать как королева Краснегара, а не разгуливать по пустыне в роли мнимой жены мнимого Охотника на Львов. Караван бредет по пустыне уже много недель.
Но все это чертовски трудно передать словами.
- Думаю, что понимаю тебя, дорогая. Иное кивнула:
- Он, конечно, видел, где мы находимся. Но тали - это так невинно. И это не такое занятие, которое можно бросить, как только тебе захотелось спать. Он и сам клевал носом. У него был трудный день, и он не молод.
- Все это я и сама понимаю. Меня интересует другое: чего ты надеешься добиться?
- Неужели не ясно? Каждый вечер месяц за месяцем мы проваливаемся в сон, словно в дымном угаре.
- Езда на верблюде так утомительна.
- Но иногда мы не ехали, просто стояли. - Иносолан смолкла, несколько мгновений слышался только шелест пальмовых листьев на ветру, сонное хлопанье палаток да отдаленный собачий вой. - Помнишь, как Азак обжег тебя?
- Еще бы. До сих пор еще не все зажило.
Раз ночью Азак прикоснулся к руке Кэйдолан. На коже вздулся пузырь от ожога, но она не проснулась и крепко спала до самого утра, ничего не подозревая. С тех пор она внимательно следила за тем, чтобы его одеяло не лежало слишком близко.
- Так вот, - заключила Иносолан, - это был ненормальный сон!
Она поглядела вверх на танцующие пальмовые листья. Лицо ее размытым пятном бледнело в лунном свете. Она несколько раз глубоко вздохнула, будто наслаждаясь нежданной свободой. Стрекотали кузнечики, в загоне фыркали верблюды. Звенели их колокольцы - звук, ставший таким же привычным для Кэйдолан, как и шум прибоя за окнами замка в Краснегаре.
- Ну вот, теперь стало проще говорить, - сказала Иносолан. - Помнишь дверь наверху в башне Иниссо, как трудно было приблизиться к ней? Идиосинкразия, отвращение - так назвал это доктор Сагорн. Что ты теперь на это скажешь?