– Эмир Лулу трус и предатель, – скрипнул зубами кади. – Он сдаст город крестоносцам в обмен на свою никчемную жизнь.
– Я рад, почтенный аль-Кашаб, что в данном случае наши мысли совпадают, – ласково улыбнулся суровому гостю Андроник. – Я помогу тебе устранить эмира Лулу, но прежде мне бы хотелось услышать имя его преемника.
С преемником вышла заминка. Кади шиитов морщил благородный лоб, добросовестно перебирая в памяти имена прославленных эмиров и беков, но подходящего кандидата так и не нашел.
– Быть может Бурзук, – неуверенно предложил Саббах. – Все-таки он из рода Сельджуков. Опытный полководец.
– Этот опытный полководец положил цвет ислама в битве у реки Оронт четыре года тому назад, – напомнил забывчивому беку Андроник.
– Ну тогда эмир Мардина почтенный Ильгази сын Артука брат Сакмана Хазанкейфского, – вошел в раж каирский бек. – Я хорошо помню его отца, который стал правителем Иерусалима по воле султана Мухаммада. Нашим мамелюкам потребовался месяц, чтобы выбить упрямого сельджукида из города.
– Ильгази вкупе с Тугтекином сделали все, чтобы победоносный поход атабека Бурзука закончился оглушительным провалом.
– Эмиры боялись усиления султанской власти, – пожал плечами Саббах. – Никому не хочется ходить под ярмом.
– Мардинский эмират расположен не так уж далеко от Халеба, а в долине Джазира туркменские племена пасут свои многочисленные стада, – напомнил Саббах. – Ильгази не составит труда собрать многочисленную армию.
– Сын Артука – горький пьяница, – вздохнул аль-Кашаб. – Порою он теряет разум, и тогда его бояться собственные нукеры.
– А где я вам возьму эмира-трезвенника, – развел руками Саббах. – Все они пьют.
– В любом случае Ильгази Мардинский лучше Бадр ад-Дина Лулу, – вздохнул Андроник. – Лучшего правителя для Халеба тебе, почтенный аль-Кашаб, пожалуй, не найти.
Эмир Халеба считал себя опытным и осторожным человеком. Неблагодарные подданные называли его трусом. Что было не совсем верно в отношении правителя, отстоявшего с оружием в руках город, вверенный его заботам Аллахом и султаном. Бадру ад-Дину Лулу пришлось уступить крестоносцам, озверевшим после победы над Бурзуком, большую часть земель эмирата. Злые языки даже утверждали, что почтенному Лулу скоро негде будет предаваться любимой забаве, и он начнет охотиться на ворон в цитадели. Слава Аллаху, недруги были неправы. И эмир решил лично опровергнуть нелепые слухи, гуляющие по городу, выехав ранним солнечным утром за стены Халеба, в сопровождении сокольничих, телохранителей-мамелюков и знатных беков. Последним особенно полезно было растрясти телеса и проветрить мозги на свежем, пахнущем степными травами воздухе. Иные из этих воинственных мужей уже с трудом держались в седле по причине беспробудного пьянства, под тяжестью других, разжиревших от лени, приседали смирные кобылы. И с кем же, скажите на милость, отважный Лулу должен идти на крестоносцев? С беком Юсуфом, беспрерывно икающим от самых ворот цитадели, или с почтенным Саббахом, елозящим толстым задом по крупу коня? Если бы не поддержка кади ассасинов Бузург-Умида, за дружбу с которым халебцы так часто упрекают своего эмира, то почтенный Лулу остался бы в прискорбном одиночестве на виду у головорезов Рожера Анжерского. А тут еще, вдобавок ко всем неприятностям, умер султан Мухаммад, и теперь в Багдаде началась грызня между его наследниками. Эта страшная междоусобица могла затянуться на годы, ввергнув исламский мир в пучину жуткого кровопролития. На сообщение о смерти султана эмир Лулу отреагировал именно так, как и должен был реагировать мудрый правитель – повысил налоги. Что, конечно же, не понравилось мастеровым и торговцам Халеба, разбогатевшим в последние годы. А то, что разбогатели они благодаря мудрой политике Бадр ад-Дина этим олухам невдомек. Что же касается земель, отданных крестоносцам, то вряд ли жадные нурманы унесут их с собой. Придет срок и доблестный Лулу вернет утерянные городки и села под свою руку. Твердую руку, способную не только держать поводья коня, но и снести при случае голову, закружившуюся от спеси.
Сокол парил в небе, выцеливая добычу, а эмир Лулу, несмотря на одолевавшие его мысли, следил за ним с нарастающим азартом. Бадр ад-Дин был страстным охотником, а халебские соколы славились своей выучкой не только в Сирии, но по всему Востоку. Правда, сегодня удача, похоже, отвернулась и от хищной птицы, и от доблестного эмира. Лулу уже пожалел, что взял с собой столь пышную свиту. Неповоротливые беки способны распугать своей болтовней всю дичь на сотню миль в округе. Злой взгляд эмира остановился на пыхтевшем поодаль Саббахе. Лицо каирца блестело от пота, и он то и дела смахивал крупные капли рукавом кафтана. В отличие от Бадр ад-Дина, старый бек не был охотником и крайне редко выезжал за стены Халеба. Но именно он вдруг вскинул руку и закричал: