– Речь идет о благородном Константине? – поспешила на помощь графиня запутавшемуся в сыновьях барону.
– Да, – облегченно выдохнул фон Рюстов. – Константин богат, знатного рода, через несколько лет он займет высокое положение в свите басилевса Иоанна Комнина. Думаю, это хорошая партия для благородной Элоизы. Мы могли бы обвенчать их прямо здесь, в замке Ульбаш.
– А не слишком ли поспешно патрикий Константин принял столь важное решение? – нахмурилась графиня. – К сожалению, я не могу дать за девушкой большого приданного, а это может не понравиться родителям жениха. Кроме того, отец Элоизы пал в битве с византийцами при Дураццо, и я не знаю, как она отнесется к этому сватовству.
– О приданном для благородной Элоизы позаботимся мы с бароном де Руси, в память о ее отце-крестоносце. Если я не ошибаюсь, девушка находится в родстве с твоим сыном, и мы не можем допустить, чтобы кто-нибудь в Византии посмел упрекнуть ее в бедности. Это уже политика, сеньора. У нас с благородным Глебом свои счеты с Константинополем, но мы не хотим, чтобы наши беды и обиды ложились тяжким грузом на плечи детей.
– Иными словами, этот брак станет жестом примирения, – нахмурилась Констанция. – Я тебя правильно поняла, барон?
– Да, сеньора, – охотно подтвердил Венцелин. – Басилевс поступил с тобой неблагородно, чтобы не сказать гнусно. Но это вовсе не означает, что вы навек останетесь врагами. И в Константинополе это должны понять и оценить.
– Ты надеешься на их поддержку? – удивилась графиня.
– Нас вполне устроит их невмешательство в дела твоего сына.
– Я еще не решила, стоит ли мне ввязываться в борьбу за власть, – неожиданно резко отозвалась Констанция.
– В таком случае благородный Боэмунд никогда не станет графом Антиохийским, – пожал широкими плечами Венцелин. – Тебе не следовало приезжать в Сирию, сеньора. Во всяком случае сейчас. Но уж коли ты приехала сюда, то отступать уже поздно. Твой сын стал претендентом, и он не сможет далее спокойно жить в Таренте. Его устранят тем или иным способом. Рожер Анжерский никогда не стеснялся в выборе средств.
– Это правда, что он отравил Танкреда?
– Правду знает один Бог. Я же могу говорить только о факте. Благородный Танкред умер в расцвете лет, а графом Антиохийским стал его родственник Рожер.
– Король Болдуин поддержит моего сына?
– Во всяком случае, тебе следует обратиться к нему и Понсу Триполийскому за защитой. Думаю, что и патриарх может сказать свое веское слово. Я готов доставить письма в Иерусалим и употребить все свое влияние на то, чтобы твой призыв к сильным мира сего не остался без ответа.
– Хорошо, – кивнула графиня, – передай патрикию, что я согласна благословить их с Элоизой брак.
Глава 2. Лики прошлого.
Андроник въехал в Халеб по старой дороге, построенной еще в эпоху римского владычества. Даис не стал обременять себя пышной свитой, памятуя о своих не слишком теплых отношениях с эмиром Лулу. Чем меньше людей будет знать о приезде влиятельного ассасина, тем лучше. Именно поэтому Андроник серой мышью проскользнул мимо торговых рядов, расположенных под аркой времен императора Тиберия, и благополучно достиг цели своего путешествия – довольно приличного дворца, расположенного неподалеку от цитадели. В этом квартале селились только влиятельные и богатые люди, отмеченные милостью не только Аллаха, но и эмира. Почтенный Саббах, успевший за свою долгую жизнь побывать и наместником Палестины и кади богатого города Триполи, в свите Лулу занимал далеко не последнее место. За последние годы бывший любимец визиря аль-Афдаля сильно раздобрел на халебских харчах и стал больше похож на придворного евнуха, чем на доблестного мужа, грозу и гордость Востока. Об этом Андроник заявил ему едва ли не с порога, однако Саббах только вяло махнул в его сторону рукой. Почтенному беку нездоровилось, а причиной тому были персики, поданные к столу оплошавшими рабами. Впрочем, не исключено, что Саббах маялся с похмелья, а персики стали лишь поводом для грома и молний, которые он метал в сторону нерадивых прислужников. Ибо какой же правоверный мусульманин признает, что нарушил заповедь пророка Мухаммеда и приложился к напитку, запрещенному к употреблению. Андроника Саббах угощал только щербетом, охая и стеная при этом о несовершенстве подлунного мира. Досталось при этом не только обоим халифам, Багдадскому и Каирскому, но и эмиру Лулу, прежде глубоко почитаемому привередливым беком.
– Власть портит человека, почтенный Андроник, – открыл хозяин гостю истину, давным-давно ему известную.
– А безделье превращает его в осла, – не остался в долгу даис.