- А что вы будете делать с мокрыми деньгами, сынок? - спросила Авдотья.
- Сушить их будем, мама. Ящики уже повезли в баню. На ночь закроем баню, жарко натопим парную и начнем сушить наши миллиончики... Ребята уже пошли искать по всему городу утюги, собирать портных. Проутюжим деньги, утром сдадим их комиссии полевого контроля и всю историю с машиной - с плеч долой!
Наутро с толпой полузамерзших красноармейцев, бренча котелками, привязанными к поясам, на главной улице Форпоста появились Николай Бахвалов и англичанин Адам Фокленд.
Повсюду горели костры.
Бахвалов и Фокленд прошли на берег Волги. Здесь красноармейцы разбирали на дрова шаланду. Рядом дымился костер, в железной бочке кипятили воду. Бахвалов протянул котелок, ему налили кипятку, половину он перелил Адаму Фокленду; прижав котелки к груди, они ступили на волжский лед.
- Волга! - сказал Бахвалов. - Дошли! Теперь мы дома! Конец всем нашим мучениям!
- Нет, только начало, - невозмутимо и спокойно возразил англичанин.
- Самое страшное, мой милый друг, позади. Страшнее вы ничего не придумаете. Во всех церквах поставлю пудовые свечи в честь благополучного перехода. Я поклялся это сделать!..
На противоположном берегу виднелись устремленные высоко в небо купола кафедрального собора.
- Вот с собора и начну! Достопримечательность Астрахани, - не без гордости произнес Бахвалов. - Построен не профессиональным архитектором, а простым крепостным крестьянином. И за эту чудесную работу - учтите, собор, по всеобщему признанию, лучший в России - строитель получил всего лишь сто рублей. Какие были времена, а?
- Золотые! - ответил англичанин.
Они перешли Волгу и направились вдоль берега, где у причалов стояли обледенелые миноносцы, десяток больших и малых вооруженных судов. У Фокленда глаза разгорелись при виде кораблей флотилии, но Бахвалов увел его на Никольскую.
Магазины здесь были накрепко заколочены досками. На перекрестках толпились горластые торговки. Каждому прохожему они наперебой предлагали чилим. Бахвалов был удивлен; он родился и вырос в Астрахани, а не знал, что такое чилим. Порывшись в кармане, он достал пачку советских и николаевских денег, купил у старухи вареного чилима. Попробовал. Что-то напоминающее по вкусу каштан, картофель, а на самом деле водяной орех.
Вот и знакомый, родной подъезд. Бахвалов позвонил, потом постучал. Дом казался безлюдным. Бахвалов снова и снова звонил, потом начал стучать кулаком. На сердце стало тревожно: вдруг что-нибудь случилось со стариками?.. Побежал во двор, за ним устремился Адам Фокленд. Навстречу из подвала вышел дворник-татарин. Он не узнал хозяйского сына и угрожающе поднял на него метлу:
- Уходи! Уходи! Здесь нет госпиталя! Госпиталь на Московской.
- Мне генерала, - сказал Николай Бахвалов. - Тут письмо ему. Жив старик?
- Семен Гаврилыч? Жив, жив!
Тогда Бахвалов сорвался с места и побежал по железной лестнице наверх.
- Письмо? - спросил татарин у англичанина. - Не от сына письмо?
Англичанин ничего ему не ответил.
- Степь пришла? - прокричал татарин.
Англичанин похлопал ладонями по своим ушам, сказал:
- Контузия, ничего не слышу.
- Плохо дела, - сказал татарин, - яман война, не нада война, - и, качая головой, ушел на улицу, волоча за собой метлу.
Наверху свистнули. Фокленд задрал голову. Ему радостно махал рукой Николай Бахвалов.
Фокленд поднялся наверх. Там генерал Бахвалов и его супруга плакали от радости. Несколько успокоившись, они стали накрывать на стол.
За это время англичанин и Николай Бахвалов успели побриться и выкупаться. Посвежевшие, переодетые в чистое платье, они сели за стол. Первое, о чем спросил Фокленд у старика генерала, - это о судьбе английского вице-консула в Астрахани, мистера Хоу.
- Он жив, здоров, - сказал Бахвалов.
- Вы, наверное, догадываетесь, что я приехал к нему с серьезными полномочиями?
- Догадываюсь.
- Не посоветуете ли вы мне, как с ним встретиться? В консульство я не могу пойти - города не знаю. Не представляю себе и обстановки. Одним словом, положение обязывает меня быть предельно осторожным.
- Вам устроят встречу с мистером Хоу, но не у меня и не у него в консульстве. Осторожность и еще раз осторожность! - многозначительно сказал Бахвалов. - Вы можете написать записочку, ему передадут.
- Скажите, Семен Гаврилович, - нетерпеливо спросил Фокленд, - что вам известно о судьбе еще одного человека... он американец... представляет фирму по производству холодильных машин?
Старик насмешливо посмотрел на англичанина:
- Не мистера ли Чейса вы имеете в виду? Насколько мне известно, он занимается "горячими делами". Возлагает большие надежды на наше астраханское казачество и вообще торопит нас с выступлением.
- Ну, тогда прекрасно! - облегченно вздохнул Фокленд. - Мы боялись за него. Это выдающийся американец, и его надо беречь.
- Да, конечно, - рассеянно проговорил старик генерал, думая о более простых, но не менее важных вещах: где бы поселить Фокленда?
Об этом он сказал сыну, но тот махнул рукой:
- Придумаем что-нибудь, отец. Фокленд великолепно сойдет и за немца. Немца-колониста из Сарепты!
- Пожалуй, ничего лучшего и не придумать, - согласился генерал. - Из Сарепты как раз понаехали десятки тысяч беженцев.
Николай Бахвалов потрепал Фокленда по плечу:
- Будете торговать горчицей, сэр! Сарептская горчица - лучшая в мире.
И они втроем громко рассмеялись.
- Нет, право, чудесно, - сказал Николай Бахвалов. - Кто у нас в Астрахани разберется, кто такой Фокленд? К тому же ведь он не хуже любого колониста говорит по-русски и еще лучше понимает.
- Хорошо, хорошо, - обрадованно сказал генерал. - Выход найден. А то тут что ни день, то обыски, то проверки, то еще черт знает что...
Фокленд задумчиво проговорил:
- Немец так немец! Могу стать хоть арабом! Мне приходилось быть и арабом. В Африке, конечно. И персом в Персии.
- Я вас пристрою в одну очень интеллигентную немецкую семью, которую я давно знаю. Там вас примут как родного. Думаю, вам недолго скрываться? И Бахвалов вопросительно посмотрел на англичанина.
- Не совсем, конечно, мне удобно будет жить у немцев. С большим удовольствием я бы поселился в семье какого-нибудь француза. Нет ли французов в Астрахани?
- Отец, а мадам Сильвия?..
Услышав имя мадам Сильвии, Фокленд невольно вздрогнул.
- Сильвия?! Мадам Сильвия?! Прости, Коленька, про нее-то я и забыл! старик подмигнул Фокленду. - Есть француженка, хорошенькая француженка!
- Разве? - с наигранным удивлением спросил англичанин, подумав про себя: "Значит, она еще жива, с нею ничего не случилось, и ее по-прежнему принимают за француженку!"
Старик Бахвалов потер руки и, мягко ступая по ковру в домашних туфлях, не без гордости сказал:
- Видите, Астрахань не такая уж дыра, какой она кажется с первого взгляда. О, это знаменитый город! Какие здесь жили богачи, какие миллионеры... Кстати, в Астрахани прославился и ваш соотечественник, господин Керн, владелец склада аптекарских, парфюмерных и косметических товаров. Да-с, мистер Фокленд, мы с ним были большими друзьями, частенько играли в вист.
В девятом часу вечера к Бахвалову через черный ход стали собираться его близкие друзья.
Первым пришел Винницкий. Он облобызал старого генерала, поздравил его с благополучным приходом Николеньки из степи и вложил в руки подарочек: пятифунтовую банку зернистой икры.
Вслед за Винницким прибыл с бутылкой коньяку усатый Безбородько, негласный наказной атаман Астраханского казачьего войска, потом Гладышев Иван Ефимович, председатель правления консервных заводов, лидер астраханских меньшевиков. Этот всех перещеголял. Он принес масло, сыр, буханку свежего белого хлеба и чарджуйскую дыню в плетеной сетке.