- Выходит, не зря плыли в этот чертов форт Александровский? - спросил Ульянцев.
- Из-за одного этого письма, Тимофей Иванович, стоило плыть на край света. Такое письмо стоит иного выигранного сражения. Представляю себе, как обрадуется Ильич!..
И, посмотрев в сторону иллюминатора, в овале которого виднелись раскаленный на солнце холмистый форт, люди, стекающиеся со всех сторон к миноносцу, Киров на мгновение унесся мыслями в такую далекую отсюда Москву, в Кремль, в его тихие коридоры, где круглосуточно стучат ключи телеграфистов, связывая Ленина со всеми фронтами, в загроможденный книгами и картами кабинет Ленина, которого наряду с множеством неотложных дел особенно занимало и беспокоило положение на Астраханском фронте, на Каспии, судьба грозненской нефти, взятие Петровска...
Киров решил срочно выехать с захваченными документами в Астрахань. Заодно - увезти Ульянцева.
Вечером военный катер с погашенными огнями отчалил от берега. Его сопровождал миноносец "Карл Либкнехт".
Среди ночи, миновав опасную зону на траверзе Гурьев - Петровск, миноносец повернул обратно. А вскоре катер вошел в устье Волги, где стояли наши плавучие батареи.
В полдень Киров прибыл в Астрахань. Прямо с пристани он вместе с Басовым повез Ульянцева в госпиталь. Но после перевязки тот отказался остаться на лечение, все твердил:
- Полежу дома. Буду ходить на перевязки. Из госпиталя убегу.
Пришлось Ульянцева везти домой.
В Реввоенсовете Кирова ждала радиограмма из форта Александровский, флотилия подверглась налету английской авиации.
Это известие очень расстроило Сергея Мироновича.
- Во всей этой истории с походом флотилии, надо думать, известную роль сыграли предатели.
- Несомненно! - сказал Мехоношин. - Видимо, еще в Астрахани кто-то выдал врагам наши планы.
- Меня очень беспокоит судьба дагестанских товарищей. Боюсь, что с восстанием у них ничего не вышло. Но в то же время для меня очевидно, что с походом флотилии мы, во-первых, сорвали десант англичан под Астраханью, а во-вторых, - Киров похлопал по папкам с документами, захваченными на "Лейле", - в результате этого похода знаем замыслы противника. Ознакомьтесь с ними, Константин Александрович. Особую ценность представляет письмо Деникина Колчаку. Надо его зашифровать и сегодня же передать в Москву.
Мехоношин сел за чтение документов, а Киров ушел к себе.
Вызвал Атарбекова. Коротко рассказал ему о походе флотилии. Спросил:
- Не приехал ли Рогов? Нет ли весточки от него?
- Нет, от Рогова никаких вестей.
- Долго тянется его поездка! Не случилось ли что в море?
- Трудно сказать, Мироныч. Подождем еще недельку. Потом можно будет послать вторую лодку, она готова к рейсу. А вообще у меня есть кое-какие новости, которые будут тебе приятны.
- Ну-ну, рассказывай! - нетерпеливо попросил Киров.
- Ну, прежде всего есть неплохие успехи в распутывании проклятого клубка с цианистым калием. Любопытное дело! - Атарбеков загадочно улыбнулся. - Есть телеграмма Дзержинского по делу Северина. Видимо, мы поступили благоразумно, что отправили Северина в Москву. Там во всем внимательно разобрались, прибавили к нашим свои материалы, расстреляли этого гада... Я показал телеграмму Ивану Завгородному. Он сразу же снарядил двух конников в Лагань: пусть порадуются кочубеевцы!
- Ну, а еще что у тебя?
- На днях будем смотреть премьеру горьковских "Врагов". Интересно, как спектакль прозвучит на сцене? Я видел его на домашней репетиции. Ну, и последнее, что тебе будет особенно приятно услышать: прибыл Мусенко с двумя партизанами. Еле-еле ушли от разъезда белых...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Николая Мусенко и прибывших с ним через линию фронта партизан Петрова, командира второго отряда камышан, и Чепурина, лесовика из Георгиевских лесов, - Киров принял ночью.
На встречу с партизанами пришли Атарбеков, командир эскадрона Иван Завгородный. Пришел Мехоношин с начальником штаба армии Ремезовым. К этому старику, бывшему генералу, не раз доказывавшему свою преданность делу революции, Киров относился с большим доверием и уважением. Наштарм явился с ворохом штабных карт с нанесенной на них разноцветными карандашами обстановкой.
Мусенко вытащил свою карту. Все склонились над нею. Стали подсчитывать соотношение сил. Превосходство белых было очевидным.
Части противника располагались в степи и в тылу - на Кубани и Северном Кавказе - в виде треугольника, направленного острием в сторону Астрахани. Это отчетливо было видно. За две недели, судя по данным Мусенко, у белых появились новые части: в район Кизляра подошел 2-й Кизлярско-Гребенский полк, в село Величаевку - 4-й Кабардинский полк, в корпус генерала Улагая, расположенный в районе Ставрополя, прибыли два кубанских кавалерийских полка. На остров Чечень, базу английской авиации, прилетело пятнадцать новых самолетов...
- Что говорят пленные? - спросил Киров.
- Особенно верить им не приходится, но все же... - сказал Мусенко. Говорят, после занятия Царицына - а это у них сейчас главная забота - они двинут на Астрахань один кавалерийский полк, город будет со всех сторон окружен белыми и быстро сдастся. Уже назначен будущий генерал-губернатор Астрахани - Эрдели.
Киров усмехнулся.
- А что думает народ? Что говорят в селах и станицах о Деникине, о его летнем наступлении, о Красной Армии? - Киров сложил карты и передал их наштарму.
- Что думает народ? - Мусенко насупил брови. - Народ ждет прихода Красной Армии и готов по первому сигналу подняться на борьбу с белыми. Трудно приходится народу под игом Деникина, товарищ Киров. Кругом аресты, расстрелы. За каждую провинность беляки сжигают дома крестьян, отбирают землю, которую они получили от Советской власти, и высылают их в неизвестные края. Вернулись помещики. За аренду земли они снимают семь шкур. В придачу - мобилизация в Добровольческую армию. От этой мобилизации крестьянин готов бежать хоть на край света. Бежит он в леса, в горы, скрывается в наших камышах.
- Вы, товарищ Мусенко, расскажите о камышанах. Многие из сидящих здесь не совсем ясно представляют себе, что это за народ. Расскажите, как вы живете, как воюете, в чем нуждаетесь.
- Ну что же, - начал Мусенко, - могу рассказать, товарищ Киров. Народ у нас в камышах золотой, верный Советской власти. Деникин многое бы дал, чтобы покончить с нами. Но он с партизанами ничего не сделает. Ему ни днем ни ночью не будет от нас покоя. Не будет!.. Мы его солдатню, офицерье будем истреблять, как бешеных собак. О, если бы вы только знали, что они творят в захваченных городах и станицах, как глумятся над народом! Мусенко стиснул челюсти и от волнения не смог больше выговорить ни слова.
Киров налил воды и подал ему. Мусенко сделал глоток и сел.
- Ты поспокойнее, комиссар. - Петров наклонился к Мусенко, погладил его по плечу.
Все знали, что в Величаевке белые вырезали всю семью Мусенко - жену, троих детей - мальчика и двух девочек, хворого старика тестя, - и понимали, как трудно ему спокойно говорить о деникинцах.
- О чем это я рассказывал? - после напряженной паузы стал вспоминать Мусенко. - Ах да, про камышан!.. В дни отхода армии на Астрахань многие красноармейцы, что отставали от своих частей, приходили в прикумские камыши. Здесь их гостеприимно принимали командир камышанских партизан товарищ Гулай и комиссар Моисеенко. Когда я прибыл к ним как уполномоченный ревкома, в камышах было уже много народу. Вскоре стали приходить и крестьяне, человек двадцать привел вот товарищ Петров. Теперь в камышах собралась целая партизанская бригада. Разбили мы ее пока на три отряда.
- Сколько человек в бригаде? - спросил Киров.
- Тысяча пятьсот сорок шесть.
- Как же вы размещаетесь в камышах?
- А живем мы, товарищ Киров, на острове. Там у нас землянки, шатры, киргизские кибитки. Кругом - непроходимые заросли камыша, вечный разлив воды из озер Прикаспийской низменности. Оттуда мы выходим и на операции.