Сергей Миронович взял лимоны, понюхал.
- Хорошие, удивительно какие хорошие лимоны!
- Еще бы! Своими руками растил. Землю подходящую черт знает откуда на себе таскал. И ведь камень, не земля, а все растет!
- Растет, - согласился Сергей Миронович. - Потушим с тобой фонтан, тогда лимоны возьму… как премию! Буду чай пить и тебя вспоминать.
- Почему это со мной?
- А очень просто. Все перепробовали свои силы, теперь наша очередь.
- Что-то непонятное говоришь, Мироныч.
Испытующе глядя багермейстеру в глаза, Киров закусил кончик карандаша.
- Как думаешь: не попробовать ли нам в ход пустить твой землесос?
- Не понимаю, Мироныч. Такой пожар - и землесос. Это же не пожарная машина!
- Ну, я пошутил. - Киров зевнул. - Я у тебя часок-другой сосну, а там посмотрим.
Он лег на койку, накрылся пальто.
Багермейстер в раздумье вышел из каюты, прошелся по палубе, потом вызвал помощника Грицко.
- Останови машину. Прикажи всем, чтоб тихо было. На цыпочках у меня ходить! - вдруг рассердился он. - Не дадут человеку часок поспать!
Горящая скважина находилась примерно в двадцати метрах от берега. Никто еще не понимал, зачем это вдруг пришла целая артель каменщиков и начала делать какой-то проход в молу. Потом два прокопченных буксира с пронзительными гудками притащили к берегу огромный, пятидесятитонный кран, единственный на Каспии, и железное чудовище стало сдирать с цементного основания тысячепудовые камни.
Вот каменщики засвистели, замахали шапками, сигнализируя Фоме Крылову, и те же два прокопченных буксира вывели землесос в море, а потом, описав полукруг, понесли его прямо на проход, сделанный в молу. С землесоса на берег бросили трос, десяток рук потянули его на себя, буксиры резко повернули вправо, и широкий, неуклюжий, похожий на огромного уродливого жука землесос плавно причалил к молу.
- Поливай! - закричали со всех сторон. - Давай! Качай!
Заработали насосы, и пожарные в дымящихся брезентовых костюмах начали из брандспойтов поливать корпус землесоса. Вслед за этим десятка два рабочих бросились к горящей буровой класть параллельно друг к другу трехметровые трубы, после чего покатили по ним огромную двадцатиметровую трубу, направив ее конец прямо на жерло горящего фонтана. Устье рефулера поднялось над молом, и группа слесарей стала наращивать трубу, подведенную к жерлу фонтана.
Помощник багермейстера встал за машинное управление. Фома Матвеевич с берега деловито осмотрел землесос, потом махнул шапкой:
- Давай, Грицко!
Грицко дал команду в машинное отделение, и трубчатый хобот землесоса, с шумом, треском, обдавая брызгами, опустился в воду.
Рефулер - труба, пронизывающая нутро землесоса, - вскоре потянул со дна моря вместе с водой песок, ил, и все толпившиеся вокруг фонтана увидели, как устье наращенной трубы заполнилось мутью, как затем эта муть стала поливать жерло горящего фонтана.
Фонтан, казалось, ударил сильнее.
Вокруг все стояли бледные, в каком-то томительном ожидании, с чувством удивления и недоверия наблюдая за работой землесоса.
Это были видавшие виды нефтяники. Не такие пожары они видели на своем веку, не таких пожарных, не такие мудреные способы тушения огненных фонтанов.
А землесос все работал, и все большей струей шла муть со дна моря…
Фома Матвеевич наклонился над самым ухом Кирова, крикнул:
- Ничего не замечаешь?
- Пока ничего.
- Видишь, как цвет огня меняется? Видишь розовые полосы?
- Теперь вижу.
- Грицко! Давай качай веселей!..
Огонь бушевал, бросался из стороны в сторону, менял цвет, стихал, снова разгорался и вдруг, словно измотавшись в неравной борьбе, как-то осел, затих, потом вдруг снова разгорелся и забушевал, но ненадолго: это были последние, предсмертные судороги - двадцатиметровый столб огня осел наполовину, и началось угасание огненного фонтана под непрерывным, все возрастающим потоком песка с морского дна.
Скважина вдруг перестала фонтанировать.
И сразу же прекратился этот душераздирающий рев.
Люди не верили глазам своим, напряженно прислушивались к тишине, но ничего, кроме чавканья грязи в устье рефулера, услышать не могли.
А потом все точно пробудились от долгого сна, поняли, что произошло, бросились друг другу в объятия, стали качать Фому Крылова, пожарников и всех, кто попадался под руки.
В это время загудели корабли, стоявшие на всех сорока бакинских пристанях. Гудки были прерывистые, веселые.
Рефулер прекратил работу. К землесосу подошли буксиры, потянули его в море. Фома Крылов в последнюю минуту успел спрыгнуть на мол. В забинтованной руке он держал ветку с тремя лимонами.
- Где Мироныч? - спрашивал он у окружающих; все с уважением расступались перед славным багермейстером - героем бухты.
- Зачем-то ему понадобился машинист с первой буровой, Сулейманов, - отвечали одни. - Искать его пошел!
- Серебровский его к себе в контору увел, - говорили другие.
- Фома Матвеич! Что это за лимоны у тебя? - спросил Чернохвостый.
Багермейстер, по-видимому, с нетерпением ждал этого вопроса.
Веточку с тремя лимонами он поднял над головой, засиял доброй улыбкой, покрутил свои чумацкие усы.
- А эти лимоны, братцы, из моего садика. Сам растил. Сами знаете - не земля, а камень на Баилове, а у меня все растет. Между нами говоря, человеку ведь стоит только захотеть по-настоящему - чудеса будут. И лимоны, оказывается, можно растить на камне, и фонтаны тушить обыкновенным бухтинским землесосом…
Но лимоны ли, выращенные на каменистой земле, были чудом? Горящий ли нефтяной фонтан, потушенный бесхитростным землесосом, был чудом?
Нет, подлинное чудо суждено было увидеть потом, - сделанное было только началом! - когда в буровых партиях дошли до основного нефтеносного пласта под бухтой, и с того времени непрестанным гулом фонтанов загудела бухта Ильича, выбрасывая на поверхность сотни и сотни тысяч пудов нефти, столь нужной стране, поднимающейся из руин.
В бухте продолжались засыпочные работы, отвоевывались новые площади у моря… Проходили месяцы и годы… Строились новые буровые вышки, новые бараки для временных рабочих, новые дома для кадровых бухтинцев, новый, настоящий Дворец культуры, новые пристани…
Со всех районов Баку везли на бухту мерники, коллекторы, насосы для откачки нефти. Нефть перегонялась на нефтеперегонные заводы. Перевозилась на шаландах. Земляными валами ограждались нефтяные озера. Строились огромные резервуары для хранения миллионов пудов нефти.
Тысячами огней светился промысел, носящий имя великого Ильича.
Тысячами ярких огней горел он в мазутной ночи, являясь надежным маяком кораблям, со всех концов Каспия идущим в прекрасный, солнечный город Баку, город ветров и черного золота.
1939 - 1941, 1946
Холопов Г.
Х73. Грозный год - 1919-й. Огни в бухте: Дилогия о Кирове. - Л.: Сов. писатель, 1986. - 488 с.
Романы Георгия Холопова «Грозный год - 1919-й» и «Огни в бухте» посвящены жизни и деятельности Сергея Мироновича Кирова.
Редактор Ф. Г. Кауас. Художник А. С. Орлов. Худож. редактор М. Е. Новиков. Техн. редактор Г. В. Белькова. Корректоры Е. А. Омельяненко и Л. Н. Фролова.
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 31.07.2004
О найденных в тексте ошибках сообщать почтой: vgershov@pochta.ru
Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/