И они направились к конторе Богомолова.
Сергей Миронович посмотрел вслед Петровичу.
- Каков дядя, а? - обратился он к соседям.
- Здоровый, черт! - протянул щупленький портной.
- Он тут один гору своротит. Нет, видимо, нам в самом деле повезет на бухте. Уж очень все хорошо идет для начала. Главное - найдены Богомолов и Петрович. Старые руководители! - Киров снова взялся за лопату. - Эх, если бы вы знали, ребята, сколько пережил этот Петрович, из какой он породы большевиков!..
Через некоторое время Петрович вернулся к Кирову вместе с Богомоловым и Серебровским. У начальника Азнефти белый костюм весь был перепачкан землею. Видимо, он тоже немало поработал лопатой.
- Какая удача, Мироныч! - Серебровский всегда отличался ровным характером, а тут не мог скрыть своего волнения. - Нашелся старый бухтинский прораб! Прямо чудо какое-то.
- Да, нам везет, Александр Павлович. - Киров воткнул лопату в землю и широко улыбнулся. - Чертовски везет! Это и Павел Николаевич может подтвердить.
- Это правда - определенно везет! - сказал Богомолов. - Если я сам даже не смогу работать, то меня прекрасно заменит Петрович. Бухту он знает не хуже меня, практик он большой… ну, и карты ему в руки.
Киров сделал вид, что не понял Богомолова, поздравил его с приездом помощника Петровича (он подчеркнул - помощника), спросил, как нравится ему субботник, что, по его мнению, надо сделать еще.
- Для начала - хорошо. Работают дружно. С песней. Прямо удивительно. Если сумеем преодолеть трудности, а их много, то дело у нас быстро подвинется вперед.
- Какие трудности? - Киров оперся на лопату.
- Ряд трудностей, Сергей Миронович.
- Говорите смелее! Вместе с Серебровским мы тут же разрешим все вопросы. Что вам необходимо? В чем особенно нуждаетесь?
- Как быть с рельсами и шпалами? Их очень мало, и ветку не дотянуть до Ковша.
- Рельсы и шпалы надо перебрасывать с места на место. Сделали работу на одном участке - перебрасывайте на другой. Рабочая сила на это дело найдется. Ну, а потом кое-что самим надо подыскать. Мне помнится, порядочно рельсов валялось на Петровской площади. Если они принадлежат частнику, можно будет купить, в крайнем случае - конфисковать. Для бухты мы ни перед чем не остановимся. Ни перед чем! Еще что?
- Да мало ли всяких мелочей, - смущенно ответил Богомолов и стал тростью чертить на песке замысловатые фигуры.
- Давайте, Павел Николаевич, договоримся: когда я или Серебровский будем бывать здесь, то можно и нужно обращаться к нам по всем вопросам.
- Да не всегда это удобно, Сергей Миронович.
- Ну что же, в таком случае инициативу я буду брать на себя, - сказал Серебровский. - Согласны?
- Согласен, - усмехнулся Богомолов. - Хотя бы в первое время. А там будет видно.
- Хорошо, что эта договоренность не относится ко мне. - Петрович с хитрецой посмотрел на Серебровского. - Я-то уж вам покоя не дам.
- Кстати, его никогда у меня и не было. С самого детства!.. - с грустью ответил ему Серебровский.
Киров взял Богомолова под руку, и они вчетвером направились берегом Ковша.
Вода в Ковше была покрыта густым слоем нефти. На ржавых цепях покачивались лодки нефтяников, и среди них та, небольшая, на которой в ту памятную ночь Зейнал зажигал газовые фонтаны в бухте.
Киров долго и сосредоточенно смотрел на горловину Ковша.
- Неужели нельзя что-нибудь придумать такое… чтобы одним махом покончить с Ковшом? - задумчиво произнес он. - Землесосом долго засыпать.
- Что же тут придумаете, Сергей Миронович? - ответил Богомолов, опершись двумя руками на трость. - Видимо, надо засыпать.
- Жаль! Я бы поддержал любое смелое начинание.
- Мне помнится, - сказал Петрович, - это было давно, в начале работ на бухте, тому минуло, пожалуй, лет пятнадцать, геологи говорили, что основной нефтеносный пласт Биби-Эйбата как раз проходит под Ковшом.
- Мне это ясно и без геологов. Не может же нефтеносный пласт обрываться перед самым Ковшом? Несомненно, пласт проходит по дну моря, и как раз под Ковшом. Ты посмотри, как кучно собраны промыслы «старой площади» на одном уровне с Ковшом… Нет, нефтепромышленники совсем не были дураками!.. - сказал Киров. - Предприимчивости у них хватало… и капиталу, пожалуй, было больше нашего, и энергии было достаточно, но вот раздоры, конкуренция - это и была палка в колеса. У нас же с вами не личные интересы, не интересы одного Павла Николаевича и не мои, Кирова, или Серебровского интересы. Здесь интересы всего нашего народа, всей страны. Интересы нашего настоящего и нашего будущего, а потому и другой подход ко всей бухтинской проблеме.
- Государственный подход, - сказал Богомолов. - Так я вас понимаю?
- Вот именно, Павел Николаевич!
Киров и Петрович направились к землекопам, а Серебровский с Богомоловым - в северную часть бухты.
Серебровский осторожно вел под руку Богомолова по рытвинам и ухабам бухты. Вскоре они оба умаялись и шли неторопливо, часто останавливаясь и переводя дыхание. Серебровский Богомолову был симпатичен. Если бы у него сейчас спросили - чем, он вряд ли ответил бы. Но, видимо, и мягкостью характера, которая в нем угадывалась, и знанием дела, что в человеке он ценил выше всего. Ах, как ему хотелось быть зрячим и увидеть человека, который шел с ним рядом и мог так поэтично говорить о нефти, о бухте, о настоящем и будущем не только нефтяной промышленности Баку, но и всей страны.
- Скажите, Александр Павлович, вы случайно не инженер?
- Инженер, инженер-механик. Хотя по специальности мне почти что не пришлось работать, - с сожалением ответил Серебровский.
- Кончали в Петербурге?
- Начинал в Петербурге! В Технологическом. Но был арестован и выслан в Уфу.
- За что же? - Богомолов остановился.
- Видимо, за революционную работу, - рассмеялся Серебровский. - За что же тогда студентов высылали из столицы?
- Ах, вот оно что! - Богомолов покачал головой и постучал тростью. - И в каком это было году?
- Давно, в тысяча девятьсот втором. Тогда я был семнадцатилетним мальчишкой!
- Но революционную работу, догадываюсь, не бросили?
- Нет, зачем же… Наоборот, в Уфе я вступил в партию и всю свою жизнь связал с партией.
- Значит, вы в прошлом - профессиональный революционер?
- Да, так выходит, Павел Николаевич.
- И в тюрьмах сидели, наверное?
- К тому же - многократно. И в ссылке был. Работать ведь мне приходилось в разных городах, в разных условиях, куда пошлет партия.
- Например?
- Ну, Москва, Иваново-Вознесенск, Николаев, Одесса, Уфа и даже Баку.
- И даже Баку?
- Да, Баку, это было в девятьсот пятом году. Работал я тогда в Балахано-Сабунчинском районе. Но после августовской стачки вернулся в Петербург. О продолжении учения, Павел Николаевич, конечно, не могло быть и речи. Работал на Путиловском заводе. От завода потом был избран членом Исполкома Совета рабочих депутатов.
Серебровский поймал себя на мысли, что вопросы Богомолова как-то удивительно располагают его к откровенности. Может быть, потому, что они коллеги, оба инженеры? Нет, видимо, просто хорошо расположены друг к другу. В Богомолове есть что-то романтическое и загадочное. Возможно, что такое же чувство и он вызывает у него? Наверное, уж азнефтинские инженеры рассказали о нем всякие небылицы.
- А дальше как у вас сложилась судьба? - Богомолов двинулся вперед, нащупывая себе тростью дорогу, но Серебровский взял его под руку.
- Снова сидел в тюрьме, Павел Николаевич. Потом перевозил для нужд революции оружие из Финляндии. Но в конце девятьсот восьмого года вынужден был уехать за границу: боялся нового ареста и ссылки. На первое время поселился в Париже. Здесь мне довелось некоторое время работать с Лениным.
- С самим-самим Лениным? Владимиром Ильичем?
- Да, с Владимиром Ильичем… Впервые я с ним встретился в Петербурге… По настоянию Владимира Ильича потом я из Парижа переехал в Брюссель, поступил в Высшее техническое училище. Помню, он говорил, что, когда будет свергнуто самодержавие, рабочему классу понадобится своя техническая интеллигенция, и советовал мне не терять времени - учиться. Со званием инженера-механика я через несколько лет и вернулся нелегально в Россию.